А.С. Поршнева, Я.Ю. Курмачева. «Концепт "эмигрант" в романе Э.М. Ремарка "Ночь в Лиссабоне"»

В романе «Ночь в Лиссабоне» Э.М. Ремарк обращается к теме немецкой эмиграции. Один из главных героев произведения — Иосиф Шварц, о котором мы узнаём из уст рассказчика (тоже эмигранта), — беглец из нацистской Германии, потерявший свою страну, любимую женщину и надежду на будущее. Подобно Шварцу, Ремарк вынужден был провести часть своей жизни в эмиграции, поэтому ему тем более близки мотивы человеческих отношений в чужой стране и среди чужих людей.

Однако, несмотря на значимость данной темы в творчестве Ремарка, его не принято рассматривать как писателя «эмигрантского направления», по крайней мере, согласно сложившемуся в немецком литературоведении понятию «эмигрантской литературы». Основное внимание критики уделяют военным романам, их рецепции и эстетической оценке (Schütz 1986; Schneider 2004). Произведениям, составляющим эмигрантскую пенталогию, в частности, роману «Ночь в Лиссабоне» посвящено не так много работ. Это объясняется тем, что Ремарк традиционно воспринимается как «тривиальный автор» [Schlösser 2001: 4].

Мы же исходим из того, что, хотя в Германии о Ремарке помнят как об авторе одного романа («На Западном фронте без перемен) [см.: Поршнева 2010: 19], «опыт жизни в эмиграции оказал на него большое влияние и во многом сформировал романное творчество второй половины его жизни» [Поршнева 2010: 3]. Отражение этого опыта в зрелых и поздних произведениях писателя было проанализировано А.С. Поршневой в монографии «Пространство эмиграции в романном творчестве Ремарка», где целостно описывается пространственное «измерение» эмигрантской картины мира.

С нашей точки зрения, не меньший интерес представляет анализ литературного образа эмиграции в смежном аспекте, т. е. с точки зрения наполнения одного из ключевых концептов «эмигрантской» картины мира — концепта «эмигрант», к которому (на материале творчества Ремарка) до сих не применялась методика концептуального анализа. В настоящей статье мы рассматриваем особенности реализации данного концепта в одном из романов позднего творчества Ремарка — «Ночь в Лиссабоне».

Новый словарь иностранных слов даёт следующее определение понятию эмигрант: «Эмигрант — лицо, добровольно или вынужденно переселившееся из своей страны в другую, находящееся в эмиграции» [Захаренко, Комарова, Нечаева 2008: 945]. Очевидно, что для Ремарка образ эмигранта не ограничивается лишь фактом смены места жительства, а несёт в себе определённую идею, представляет определённую «модель существования», которая и реализуется в данном концепте.

Концепт «эмигрант» в романе реализуется в рамках фрейма бегства-преследования (вслед за В.И. Карасиком, под фреймом понимаем модель «для измерения и описания знаний (ментальных репрезентаций), хранящихся в памяти людей [Карасик 2004: 152]). Это можно проследить, рассматривая как эпизоды, в которых Шварц пересекает границу, убегая не только от полиции, но и от собственных страхов, являющихся порождением его воспаленного сознания, так и пребывание (и Шварца, и героя-рассказчика) в самой Германии, а также в странах, пока ещё свободных от нацистского гнёта, — Франции, Швейцарии, Португалии, где, тем не менее, герои скрываются от шпионов, опасаясь за свою жизнь и жизнь близких.

Ядро концепта составляют как нейтральные наименования, закрепленные за понятием «эмигрант» в словарях, — der Emigrant, der Flüchtling, так и образные номинации, являющиеся его синонимами лишь в контексте произведения — der Wanderer wider Willen, das Chamäleon, der Spion, der Verbrecher, tot mit einem toten Paß, der Grenzgänger, der Schicksalsgenosse. В ядерную зону концепта мы также посчитали возможным включить номинации salauds и sales etrangers, поскольку узкий контекст позволяет предположить, что они являются прямыми: «Helen übersetzte mit großem Genuss und fügte noch eine Anzahl, «salauds» und «sales etrangers» hinzu. Das letzte entzückte mich besonders; einen Franzosen in seinem eigenen Land einen dreckigen Ausländer zu nennen, konnte nur von jemand voll genossen werden, der dasselbe oft genug selbst genannt worden war» [Remarque 2005: 177].

Ключевое слово концепта «эмигрант» впервые появляется буквально в самом начале романа, когда рассказчик встречает Иосифа Шварца, который предлагает ему два билета на отходящий в Америку корабль. Думая, что Шварц хочет продать их, герой советует ему обратиться к эмигрантам, у которых достаточно денег, поскольку у него их почти нет: «Es soll in Lissabon reiche Emigranten geben; die werden Ihnen dafür zahlen, was Sie verlangen» [Remarque 2005: 4]. Сочетание reiche Emigranten позволяет предположить, что номинативное поле (термин З.Д. Поповой, И.А. Стернина, обозначает «совокупность языковых средств, объективирующих концепт в определённый период развития общества» [Попова, Стернин 2007: 167]) данного концепта неоднородно, поскольку из контекста понятно, что сам рассказчик отнюдь не богат, как и подавляющее большинство его «товарищей по несчастью» (die Schicksalsgenossen) — так называет других эмигрантов Шварц (что позволяет нам выделить это как ещё одну номинацию, используемую при обращении к эмигранту). Другим подтверждением неоднородности номинативного поля концепта служит диалог между Шварцем и рассказчиком, в котором он упоминает богатого эмигранта-кинодельца: «Schließlich verkaufte ich sie an einen reichen Filmemigranten. der Besitz für sicherer hielt als Geld» [Remarque 2005: 126].

Другой интересной, на наш взгляд, номинацией, которую мы включили в ядро номинативного поля концепта «эмигрант», является лексема das Chamäleon, которую употребляет Хелен в диалоге со Шварцем. Данная номинация имеет ярко выраженную негативную коннотацию (хотя позже становится ясно, что подобный контекст был обусловлен влиянием чувств): ««Kein Emigrant also?» sagte ich. «Kein Chamäleon, das seine Farbe wechselt. Nicht jemand, der sich seiner Verantwortung entzieht»» [Remarque 2005: 59]. Такое отношение Хелен к эмигрантам можно противопоставить отношению к ним Шварца (вспомним тех же «товарищей по несчастью»), который олицетворяет себя с кротом: «Die vielen Nächte zwischen den Grenzen, die grauenhafte Langeweile des Daseins, das nur um etwas Essen und ein paar Stunden Schlaf kämpfen darf; die Maulwurfsexistenz unter Grund...» [Remarque 2005: 53].

В тексте романа мы также встречаем номинацию der Flüchtling: «Die Furcht vor der Polizei verlässt den Flüchtling nie, nicht einmal im Schlaf, auch wenn er nichts zu fürchten hat — deshalb drehte ich mich sofort scheinbar gelangweilt um und verließ langsam den Quai wie jemand, der vor nichts Angst zu haben braucht» [Remarque 2005: 2]. Основными словарными значениями der Flüchtling и der Emigrant являются «беглец, беженец» и «эмигрант, переселенец» соответственно. Очевидно, что слова не являются абсолютными синонимами. Профессор Д.Н. Иванцов писал: «Беженцы не эмигранты, между ними и эмигрантами имеется огромное различие. Эмигрант смотрит вперёд — беженец всей душой рвётся назад, рассматривая своё пребывание за границей как преходящий эпизод. Эмигрант является за границу с твёрдой верой в будущее — беженец подавлен постигшей его материальной и нравственной катастрофой. <...> Эмигрант сам выбирает страну переселения — беженец оказывается там, куда его загонит судьба» [Иванцов 1925: 80].

Несмотря на то что Шварц не раз называет годы, проведённые в эмиграции, изгнанием, а самого себя «странником против воли» (доел.) («Ich hatte nichts aus den fünf Jahren Exil mitgebracht als meine geschärften Sinne, die Bereitschaft zu leben und die Vorsicht und Erfahrung eines flüchtigen Verbrechers, Das andere hatte Bankrott gemacht» [Remarque 2005: 53]; «Dem Wanderer wider Willen war das Alltägliche längst zur Phantasmagoric und das Abenteuer zur Plage geworden» [Remarque 2005: 96]), в какой-то момент он решает воспринимать пребывание за границей как своего рода необходимость, а не несчастье: «Der Entschluss, den ich vor drei Jahren gefasst halte, das Exil nicht als ein Unglück, sondern als eine Art von kaltem Krieg zu nehmen, der nötig wäre zu meiner Entwicklung, trug so wenigstens hier und da Früchte» [Remarque 2005: 64—65].

Подобное изменение в восприятии Шварцем действительности позволяет нам предположить, что его можно считать в большей степени эмигрантом, нежели беженцем. К тому же, нельзя сказать, что он стремился вернуться обратно, потому что настолько любил страну, где родился и вырос. Виной всему были его неспособность (и даже нежелание) начать новую жизнь, не попрощавшись с жизнью старой, и одиночество, которое он не мог больше переносить. После воссоединения с Хелен всё, чего он желал, — это уехать как можно дальше, подобно герою-рассказчику, мечтавшему попасть на корабль до Америки со своей женой Рут.

Таким образом, назвать ключевой номинацию der Flüchtling мы не можем. Необходимо также учитывать тот факт, что герои Ремарка используют лексему der Emigrant гораздо чаще лексемы der Flüchtling.

Ближайшую периферию концепта образуют номинации — образные сравнения: der indische Bettelmönch, der Maulwurf unter Grund, der Hase, die Juden beim Auszug aus Ägypten, ein Kugel, ein gehetztes Tier, ein fliegende Spinnweben im Herbst. Это непрямые номинации, употребление которых позволяет провести метафорическую параллель с существованием эмигрантов и, таким образом, понять отношение к ним самого автора.

Ассоциативное поле концепта «эмигрант» («образуется совокупностью ассоциатов на ключевую лексему-репрезентант» [Попова, Стернин 2007: 179], в нашем случае, der Emigrant) в романе «Ночь в Лиссабоне» — можно сказать, и концепт как таковой — формируются пространством эмиграции. На фоне этого пространства происходит своеобразная трансформация концепта, точнее, его расширение, на что указывает один из диалогов Шварца и Хелен: ««Das sind große Worte, aber sie sind nur die einfache Erfahrung eines Kugel-Daseins.» «Was ist ein Kugel-Dasein?» «Meines. Eines, das nirgendwo bleiben kann; das sich nie ansiedeln darf; immer im Rollen bleiben muss. Das Dasein des Emigranten. Das Dasein des indischen Bettelmönches. Das Dasein des modernen Menschen. Es gibt übrigens mehr Emigranten, als man glaubt. Auch solche, die sich nie vom Fleck gerührt haben.»» [Remarque 2005: 56—57]. В статус эмигранта возводятся не только те, кто уехал из страны, но и те, кто «никогда не покидал своего угла» [Ремарк 2010: 32]. Существование эмигранта Шварц сравнивает с существованием всех современных людей и даже Землю называет «эмигрантом солнца»: «Selbst die Erde führt ein Kugel-Dasein. Sie ist ein Emigrant der Sonne» [Remarque 2005: 57].

Тем не менее, очевиден факт существования проявляющихся в концепте оппозиций «эмигрант — полицейский», «эмигрант — нацист», т. е. «свой — чужой» в более обобщённом смысле. В структуру концепта «эмигрант» входит еще и ряд пространственных единиц, осознаваемых как «эмигрантские»: «Кафе де ля Роз» в Париже, где эмигранты могут «обрести приют» на некоторое время, почтамт в Цюрихе, где можно узнать последние новости, кафе «Кондор», а также музеи, церкви и картинные галереи, где можно находиться, не привлекая внимания и не предъявляя никаких документов.

На лексическом уровне «особое» положение эмигрантов выражается с помощью лексем, обозначающих предметы или явления, непосредственно с ними связанные — die Rosenkränzen, die Heiligenbildern, die Strümpfen, die Krawatten, die Hemden (вещи, которыми торгуют эмигранты); der Emigrantenblick «эмигрантский взгляд», der Emigranten-Koller «эмигрантский колер», die Flucht der Emigranten «великий ход, крёстный путь эмигрантов», что позволяет нам включить данные единицы как в ассоциативное поле рассматриваемого концепта, так и в зону дальней периферии.

Пространство эмиграции в более широком смысле позволяет выделить оппозицию «эмигрант — не-эмигрант», поскольку Лиссабон (место действия романа) является границей эмигрантского мира и тем пунктом, где происходит «превращение» рассказчика и его жены в не-эмигрантов, американских граждан. Аналогичный сюжетно-пространственный комплекс — переход границы и обретение неэмигрантского статуса — проанализирован А.С. Поршневой на материале более раннего романа Э.М. Ремарка «Возлюби ближнего своего» [Поршнева 2010]; его повторяемость в различных романах свидетельствует о важности понятия границы эмигрантского и не-эмигрантского мира для рассматриваемого концепта.

Таким образом, концепт «эмигрант» в романе Э.М. Ремарка «Ночь в Лиссабоне» реализуется не только на сюжетном, но и на лексическом и пространственном уровне. Он имеет лингвокультурную специфику и объединяет в своей структуре понятийный и ассоциативно-образный компоненты, последний из которых особенно важен, поскольку является отражением представлений Ремарка о жизни не только за границей географической, но и за границей психологической и культурной.

Литература

Захаренко Е.Н., Комарова Л.Н., Нечаева И.В. Новый словарь иностранных слов. М.: Азбуковник, 2008. 1040 с.

Иванцов Д.Н. Русские беженцы в Югославии в 1921 г. // Русский экономический сборник. 1925. № 2. С. 80.

Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004. 390 с.

Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М.: АСТ, 2007. 314 с.

Поршнева А.С. «Катарсис» в сюжетно-пространственной организации романа Э.М. Ремарка «Возлюби ближнего своего». // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010. № 4. С. 165—172.

Поршнева А.С. Пространство эмиграции в романном творчестве Ремарка. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing, 2010. 231 с.

Ремарк Э.М. Ночь в Лиссабоне. М.: АСТ, 2010. 288 с.

Remarque E.M. Die Nacht von Lissabon. СПб.: KAPO, 2005. 384 с.

Schlösser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque. Köln: Universität, 2001. 113 S.

Schneider Th.F. Erich Maria Remarques Roman «Im Westen nichts Neues»: Text, Edition, Entstehung, Distribution und Rezeption (1928—1930). Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 2004. 430 S.

Schütz E. Die Wiederkehr des Weltkrieges (Erich Maria Remarque: Im Westen nichts Neues) // Romane der Weimarer Republik. München, 1986. S. 184—200.