Т. Венславович. «О переводах на русский язык романа Э.М. Ремарка "Искра жизни"

Работу над романом «Искра жизни» Э.М. Ремарк закончил в 1951 году. Автор посвятил свой роман сестре Эльфриде, которая была приговорена в 1943 году судом в Германии к смертной казни за «ослабление обороноспособности» рейха. Название романа, посвящение и предложение, которым начинается роман, образуют смысловое единство и, по мнению Тильмана Вестфалена, исследователя творчества жизни Ремарка, раскрывают важный для писателя мотив написания романа: память об убитой сестре и её страданиях, напоминание о людях, чья искра жизни была потушена фашистами [1].

В Германии роман был впервые опубликован в 1952 году без посвящения. Ремарка подвергли критике за изображение жестокости и ужаса реальных событий. Причиной негативного отношения критики к роману в послевоенной Германии могла быть высказанная Ремарком мысль о тем, что жертвы нацизма явились следствием деградации слишком многих его сограждан — немцев, которые теперь хотят снять с себя ответственность за недавнее прошлое, ссылаясь на выполнение приказа.

Русскоязычный читатель впервые познакомился с романом Ремарка в 1966 году. Перевод был опубликован в периферийном альманахе «Кубань». Это был единственный роман Ремарка, запрещённый в своё время советской цензурой. Нам кажется, что основной причиной запрета могла стать чётко изложенная позиция Ремарка по отношению к коммунизму. Всего несколькими фразами автор блестяще проводит параллель между фашизмом и коммунизмом: начальник лагеря Вебер, отвечая на вопрос о жизни «потом», говорит: «Для такого, как я всегда есть работа, мы снова выбьемся наверх, даже если под другими названиями. По мне хоть коммунистами» [2, 313J (перевод наш — Т.В.)

Мы сопоставили тексты переводов В. Котёлкина [3] и М. Рудницкого [4] с текстом романа Ремарка с целью выяснить, какие языковые средства использовали переводчики для передачи особенностей стиля автора и достижения адекватности переводов, В обоих переводах мы обнаружили наличие некоторых переводческих ошибок. Ниже приведены некоторые из них.

Уже на первых страницах романа читатель чувствует сарказм автора по поводу черты национальною характера немцев — жить по приказу, предписанию. Добросовестное же выполнение приказа должно быть вознаграждено.

«Guter Bohnenkaffee war selten im Frühjahr 1945; aber Breuer hatte kurz vorher zwei Juden erwürgt, die seit sechs Wochen im Bunker am Verfaulen gewesen waren, und er hielt das für eine menschenfreundliche Tat, die eine Belohnung verdiente. Der Küchenkapo hatte ihm zu dem Kaffee noch einen Teller mit Topfkuchen geschickt. Breuer aß langsam, mit Genuß; er liebte besonders die Rosinen ohne Kerne, mit denen der Teig reichlich gespickt war. Der ältere lüde hatte ihm wenig Spaß gemacht» [2, 11].

В композиционном построении этого эпизода прослеживается причинно-следственная линия, которая передаёт цинизм фашиста: хороший кофе в качестве вознаграждения — удушение двух евреев как гуманное дело и противопоставление удовольствия от изюма без косточек разочарованности в одном из евреев (быстро умер).

В переводе В. Котёлкина читаем:

«Весной 1945 года хороший кофе в зёрнах был редкостью. Только что Бройер удушил двух евреев, которых шесть недель гноили в бункере. Пожилой еврей его только раздражал. ...Бройер посчитал свой поступок филантропическим деянием, заслуживающим компенсации. Дежурный передал ему к кофе ещё тарелку с пирожными «баба». Бройер ел медленно, с удовольствием. Больше всего он любил изюм без косточек, которым было обильно нашпиговано тесто» |3, 5—6].

Переводчик изменил порядок следования акцентных групп, разбил сложное предложение на несколько простых, убрал союз «aber» и получил совеем иной смысл: хороший кофе Бройер пил в качестве компенсации за неприятности, доставленные евреем.

М. Рудницкий, передав более точно мысль автора, полностью изменил стиль. Для стилистически нейтральной лексики «der Bunker», «die Juden», «erwürgen переводчик использует жаргонизмы шизо, жиды и глагол разговорного стиля «придушить». Кроме того, существительные «ватрушка» u «начинка» ассоциируются у читателя с русской кухней.

Ср.: «Весной 1945 года настоящий, в зернах кофе — это была большая редкость; но Бройер только что собственноручно придушил двух жидов, которые вот уже полтора месяца отравляли ему в шизо воздух, и считал, что столь благое дело заслуживает вознаграждения. А тут ещё повар прислал ему с кухни вместе с чашечкой кофе кусок ватрушки на блюдечке. Бройер жевал ватрушку медленно, с чувством — особенно любил он изюм без косточек, которого на сей раз попалось в начинке очень много. Тот из жидов, что постарше, не доставил ему почти никакого удовольствия» [4, 72].

Анализ показал, что текст переводов не всегда обеспечивает смысловую равноценность немецкому оригиналу. Так, некоторые эпизоды в переводе В. Котёлкина могут оставаться не понятыми читателем по раз личным причинам. Вот несколько примеров.

«Hast du was erwischt?» fragte 509.
«Was?»
«Essen Was sonst», Lebental hob die Schulter.
«Essen! Was sonst», wiederholt er irritiert. [2, 66]

В. Котёлкин [3, 50]:
— Что-нибудь раздобыл? — спросил 509.
— Еды. Что ещё? — Лебенталь повёл плечами.
— Еды. Что ещё? — повторил он раздражённо.

М. Рудницкий [4, 114]:
— Ну как, раздобыл?
— Что?
— Пожрать, что же ещё...
Лебенталь пожал плечами.
«Пожрать, что же ещё», — передразнил он.

Глагол wiederholen — повторять что-либо, употреблённый автором в значении «повторить за кем-либо, передразнить», В. Котёлкин переводит без учёта контекста, и. соответственно, вводит фразу для повтора, которой нет в тексте романа и которая не может принадлежать Лебенталю, поскольку он не понял, что имеет в виду его собеседник.

Перевод М. Рудницкого более точно передаёт смысл разговора, но глагол

«пожрать» для нейтрального «essen» придаёт диалогу грубый оттенок.

Ещё один пример:

«Lebenthal begann zu zittern. Er zitterte immer, wenn er sich aufregte... Das bedeutete bei ihm nicht mehr, als hätte ein anderer mit den Fingern auf eine Tischplatte getrommelt» [2, 67].

В. Котёлкин:
«Лебенталь задрожал. Он всегда дрожал, когда волновался. Лично для него это означало нечто большее, чем постукивание пальцем по крышке стола» [3, 51].

Смысл эпизода в таком переводе не соответствует исходному тексту. «Bedeuten nicht mehr, als» имеет значение «значить не больше, чем», т.е «точно так же, как и». Переводчик же изменил смысл на прямо противоположный.

М. Рудницкий:
«Лебенталь весь затрясся. Трясучка стала для него привычным делом — всё равно что для другого барабанить пальцами по столу» [4, 144]

Для стилистически нейтрального глагола «zittern» переводчик использует глагол «затрястись», передающий состояние сильного возбуждения, и вводит существительное «трясучка», усиливающее это состояние, хотя в авторском тексте речь идёт об обычной привычке.

«Was ist mit dem Zahn. Wir kriegen noch etwas dafür. Was ist damit?»
«Da war heute wenig zu machen. Das dauert noch. Ist auch nicht sicher. Man hat erst, was man in der Hand hat.» [2, 74]

В. Котёлкин:
«Как насчёт коронки? Мы ведь кое-что за это получим. Как там обстоят дела?»
«Сегодня трудно было чего-либо добиться. Всё закрутилось. Впрочем, уверенности нет. Что есть на ладони, то есть» [3, 57].

«Das dauert noch» значит «это продлится ещё какое-то время», а «всё закрутилось» имеет значение «1. дело началось, 2. всё перепуталось». Перевод последнего предложения можно отнести к нормативно-речевой ошибке.

М. Рудницкий даёт более точный перевод, хотя предложение Ремарка «Man hat erst, was man in der Hand hat», имеющее форму афоризма, не удалось передать обоим переводчикам:

«— Как насчёт зуба? Что-то ведь мы должны получить за зуб. Как с этим?
— Сегодня ничего не вышло. Тут время нужно. И вообще это всё то ли будет, то ли нет. Понимаешь, у тебя что-то есть — это когда ты его в руках держишь» [4, 120].

Помимо неточностей содержательного плана для перевода В. Котёлкина характерны различные нарушения норм русского языка. К нормативным ошибкам можно отнести перевод следующих выражений:

«Zerreißt es ihm nicht den Magen?» [2, 74]
Котёлкнн [3, 57]: «Разве не раскалывается у него желудок от голода?»
Рудницкий [4, 120]: «Неужто у него кишки не подводит?»

«Jeder dachte an sich selbst» [2, 129]
Котёлкнн 13, 10]: «Сейчас каждому было только до себя!»
Рудницкий [4; № 2, 60]: «Теперь каждый думает только о себе».

Конечно, абсолютно тождественных текстов на разных языках быть не может, но переводчик должен стремиться к максимальной степени содержательной и формальной близости перевода к оригиналу, потому что оригинал оценивается читателями по тексту перевода и воспринимается так, как будто он и есть оригинал.

Примечания

1. Westphalen Т. Die Würde das Menschen ist unantastbar // Remarque K.M. Der Funke Leben. — Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1998. — S. 375.

2. Remarque E.M. Der Funke Leben. — Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1998. — 401 S.

3. Ремарк Э.М. Искра жизни. Последняя остановка/ Перевод В. Котёлкина. — Москва: Терра, 1998. — 381 с.

4. Ремарк Э.М. Искра жизни/ Перевод М. Рудницкого// Нева. — 1993. — № 1. — С. 71—161: № 2. — С. 60—184: № 3. — С. 130—192.