Р.А. Волкова. «Текстообразующие функции эмоционально-экспрессивных частиц в языке прозы Э.М. Ремарка: доминантность, когнитивность, прагматичность»

Любой текст, как известно, обладает не только информативностью, но и связанностью, то есть все его компоненты семантически связаны между собой и соотнесены с общим содержанием. Ярким подтверждением тому могут служить романы Э.М. Ремарка, языковая ткань которых представляет собой тесное сплетение монологической и диалогической речи, эмоционально окрашенной и обладающей большими выразительными и оценочными возможностями, благодаря наличию в ней фонетически, словообразовательно, лексически, грамматически и синтаксически видоизмененных единиц [1: 2], в том числе и такой категории служебных слов, как модальные и эмоционально-экспрессивные частицы, которые характеризуются достаточно сильным экспрессивным потенциалом.

Роль эмоционально-экспрессивных частиц в текстах романов многопланова: они способствуют прояснению иллокутивного характера коммуникативной функции высказывания, связывают его с целым контекстом и модифицируют речевой акт, способствуют процессу восприятия слушающим, соотносят высказывание и речевой акт с условиями интеракции и сводят к минимуму число иллокуций, возможных для высказывания без их участия.

Исследования функционального аспекта этой категории служебных слов в романах Э.М. Ремарка позволяют говорить не только о широких функциональных возможностях этих единиц, их своеобразном использовании, но и об индивидуальном «почерке» писателя, воплотившемся в выработке новых приемов использования языковых средств, которые определили их строгий отбор [3] и экспрессивное равновесие в тексте.

Как известно, «поведение» того или иного неизменяемого слова в составе предложения обусловлено, в свою очередь, поведением самого предложения в составе более сложного синтаксического целого. Задача писателя состоит в актуализации широкого комплекса вербализированных и невербализированных знаний об окружающем мире, включая определенную систему ценностей, к которой он и отсылает своих читателей [4]. Именно в этом и кроется мастерство настоящего художника слова, который путем умелого создания организации синтаксических конструкций и их творческого оформления (в том числе и эмоционально-экспрессивными частицами) доставляет читателю огромное эстетическое удовольствие, раскрывает свой замысел и в мельчайших подробностях представляет объект изображения, поскольку вся его структура подчинена выражению дополнительной, экспрессивной объективации эмоций автора и его героев.

Ограниченный объем статьи не позволяет представить функциональный аспект всех эмоционально-экспрессивных частиц немецкого языка (aber, auch, bloß, denn, doch, eben, eigentlich, einfach, etwa, halt, ja, mal (einmal), nur, schon, vielleicht, wohl), поэтому в нашем исследовании на базе художественных текстов девяти романов Э.М. Ремарка лингвистическому анализу подвергаются лишь две наиболее частотные частицы doch и ja, роль которых в художественном тексте заключается не только в экспликации отношений коммуникативного плана, но и в формировании авторской модели действительности.

Представленные в Таблице 1 результаты лингвостатистического анализа позволяют наглядно отразить как количественный объем, так и частотность их употребления в повествовательных, вопросительных и побудительных предложениях в текстах романов. Так, частица doch, отличающаяся самой высокой употребительностью в прозе писателя [5], в романе «Три товарища» встречается 238 раз, а в романе «На Западном фронте без перемен» представлена всего лишь 48 единицами. Объем данной категории служебных слов, представленных в 9 романах писателя (2065), распределяется следующим образом: 1581 или 76%, приходится на повествовательные предложения, 154, или 7,4%, — на вопросительные и 330, или 16,6% от общего количества — на побудительные предложения.

Результаты лингвостатистических подсчетов частотности употребления данных частиц в разных типах предложений свидетельствуют о том, что именно повествовательные предложения в художественной прозе Э.М. Ремарка выступают ключевым синтактико-прагматическим контекстом их функционирования. Ведущее место по частотности употребления занимает в них эмоционально-экспрессивная частица doch (918 единиц, или 44,4%). Следует отметить, что большая частотность употребления данной частицы в художественных текстах многих произведений отмечается и лексикографическими данными [6, 7, 8, 9].

Таблица 1. Частотность употребления эмоционально-экспрессивных частиц doch, ja в художественных текстах романов Э.М. Ремарка

Следует отметить, что особой частотностью употребления данной частицы отличаются тексты романов «Три товарища» / «Drei Kameraden» — 196 единиц, или 58,3%, «Тени в раю» / «Schatten im Paradies» — 149 единиц, или 68,3%, и «Время жить и время умирать» / «Zeit zu leben und Zeit zu sterben» — 110 единиц, или 57% от общего корпуса (1276) повествовательных предложений. Высокая степень ее употребления объясняется, по-видимому, необходимостью не только соотнесения высказывания, в котором она употребляется, с предшествующим, но и установления аргументативной связи между ними. Картотека предложений с данной частицей содержит также значительное число примеров, в которых её присутствие связано с выполнением функции уточнения иллокуции. В романах «Три товарища» / «Drei Kameraden» и «Тени в раю» / «Schatten im Paradies» представлены примеры, в которых частица doch указывает на несоответствие ожидаемого и действительного и способствует развитию межличностных отношений или установлению согласия между коммуникантами.

По нашим наблюдениям, процентный показатель ее присутствия в вопросительных конструкциях, по сравнению с повествовательными, значительно ниже и составляет 126 единиц, или 6,1% от общего корпуса примеров в текстах романов. Значительная дифференциация может быть обоснована тем, что вопросительные предложения, вследствие их целевой установки на извлечение информации, выступают как первый компонент сочетания реплик в диалоге. Наличие в художественном тексте вопросительных предложений обусловлено необходимостью привлечения внимания читателя, пробуждения его интереса и побуждения к размышлению над представленной информацией, а также создания атмосферы непринужденного общения с адресатом, что, несомненно, должно положительно отразиться на перлокутивном результате.

Лингвостатистический анализ художественных текстов романов свидетельствует о том, что побудительные предложения с самым широким спектром значений (большей частью в диалоге) составляют внушительный объем. Способы выражения побудительности самые разные и употребляются как для привлечения внимания читателя, так и создания эмоциональности и образных живых картин экспрессивности. Функциональный анализ частицы doch в побудительных предложениях свидетельствует о том, что ее присутствие в диалогических высказываниях связано с усилением эмоциональной окрашенности высказывания и реализацией важных иллокутивных намерений говорящего, которые позволяют ему активно воздействовать на ход речевой коммуникации и достигать желаемых прагматических результатов.

Эмоционально-экспрессивная частица ja занимает не только по данным лексикографических справочников [6, 7, 8, 9] второе место после doch по частотности употребления в художественных текстах, но и по данным результатов проведенного нами лингвостатистического анализа в прозе Э.М. Ремарка. Индекс частотности ее употребления составляет 789 единиц, или 38,2% от общего количества (2065). Данная частица зафиксирована во всех прагматических типах высказываний, тем не менее, ее частотность употребления в повествовательных предложениях составляет 663 единицы, или 84%, в вопросительных — 28, или 3,6%, а в побудительных — 98, или 12,4% от общего числа (789). Количественная разница ее присутствия в повествовательных предложениях во всех 9 романах довольно значительна и колеблется от 140 («Три товарища» / «Drei Kameraden») до 22 единиц («Ночь в Лиссабоне» / «Die Nacht von Lissabon»), Такого рода дифференциация обусловлена, по нашему мнению, ее функциональной особенностью. Использование данной частицы в романах диктуется спецификой событий и эмоциональной атмосферы, представляемых писателем. Она способна указать в предложении на определенную известность, очевидность сообщаемого факта, реализовать функцию обращения к адресату с учетом его позиции и апеллировать к его согласию. Ее употребление в высказывании позволяет говорящему перевести внимание партнера на главный элемент, имплицирующий семантическую нагрузку в сложившейся коммуникативной ситуации.

Небольшое количество примеров употребления частицы ja в вопросительных предложениях (28 примеров, или 3,6% от общего ее количества в текстах 9 романов) связано с пресуппозициями коммуникантов. Эксплицируя свое высказывание, говорящий стремится получить необходимую для него информацию, но утвердительный или отрицательный ответы заложены лишь в ответе второго коммуниканта. Такое положение приводит к потере частицей объективной базы для реализации присущей ей способности утверждения.

Наглядно ее присутствие в побудительных предложениях (98 единиц, или 12,4%). Отобранные примеры свидетельствуют о том, что употребление данной частицы характерно для тех случаев, когда говорящий открывает что-то новое и неожиданное для себя и, как следствие, эксплицирует в подобного рода эмоциональных высказываниях свою реакцию в виде негодования, радости, удивления и т.п.

Результаты проведенного нами лингвостатистического анализа позволяют отметить, что употребление эмоционально-экспрессивных частиц в художественных текстах Э.М. Ремарка неразрывно связано с прагматической стороной общения и отражает особенности функционирования национального языка. Эта категория служебных слов способна придавать различные семантические оттенки как отдельным репликам, высказываниям или контекстам, так и выполнять текстообразующую функцию. Высказывания с данными частицами инкорпорируют не только темперамент и мнение писателя, но и способствуют формированию взглядов читателей. Практически каждая частица в текстах романов способна участвовать в каждом отдельном случае употребления в реализации не одной, а нескольких функций. Практически все эмоционально-экспрессивные частицы (aber; auch, bloß, denn, doch, eben, eigentlich, einfach, etwa, halt, ja, mal (einmal), nur, schon, vielleicht, wohl), а особенно самые частотные из них (doch, ja, schon, mal (einmal), denn, auch, nur) демонстрируют в романах Э.М. Ремарка постоянную готовность не только к соотнесению ситуации, эксплицируемой в высказываниях, с нормой, но и к ее оценке.

В текстах русских переводов романов Э.М. Ремарка наблюдаются несколько иные механизмы репрезентации эмоционально-экспрессивного фона диалогических высказываний. Так, переводчики при передаче авторской картины мира, учитывая различия грамматических, лексико-фразеологических, словообразовательно-деривационных аспектов русского и немецкого языков, используют следующие переводческие трансформации: 1) опущения эмоционально-экспрессивных частиц, 2) замена частиц языковыми единицами других функциональных классов слов, 3) замещение частиц суперсегментными единицами языка и другие. Определяющими факторами функциональных расхождений можно считать, с одной стороны, порядок слов, который в обоих языках может выполнять две основные функции: формально-грамматическую и семантико-стилистическую. Отличие заключается также в различной роли этих функций в обоих языках. Например, в русском языке, как известно, основной функцией порядка слов является функция семантико-стилистическая. Это вызвано тем, что порядок слов в русском языке является свободным. В немецком языке обе функции играют несколько отличную роль: места сказуемого и определения выполняют преимущественно структурно-грамматическую функцию, а места подлежащего, дополнения, обстоятельства — преимущественно семантико-стилистическую. С другой стороны, среди явлений, характеризующих порядок слов в немецком языке, особое место занимает рамочная конструкция, благодаря которой возникает четкая структура предложения, но возможность выражения эмотивных оттенков без привлечения дополнительных экспликаторов, в том числе и эмоционально-экспрессивных частиц, в таких предложениях сводится к нулю. Русскому языку рамочная конструкция не свойственна, поскольку структура предложения более гибкая, что позволяет представлять эмотивный аспект без привлечения дополнительных экспликаторов. Более того, важную роль в русском языке в отличие от немецкого играет и такая особенность как нефиксированная позиция подлежащего и сказуемого при прямом и обратном порядке слов.

Наличие в русском языке многообразия уменьшительно-ласкательных, пренебрежительно-уменьшительных и увеличительных суффиксов также позволяет достаточно тонко выражать широкую гамму эмотивных оттенков.

В немецком языке лишь суффиксы — chen и — lein образуют от основ существительных диминутивы среднего рода не только с реальным значением уменьшительности, но также с субъективно-эмоциональными оттенками ласкательности. Суффиксы увеличительные отсутствуют полностью. Таким образом, русский язык отличается от немецкого широтой распространения суффиксов субъективной оценки, их многообразием, дифференцированностью системы суффиксации, создающей возможность для выражения различных смысловых и эмоционально-экспрессивных оттенков.

Основная роль в словообразовании в немецком языке отводится не аффиксации, а словосложению. Слово-определитель может выражаться основами, соотносящимися с различными частями речи: существительным, прилагательным, наречием, числительным, глаголом. При этом двустороннее взаимовлияние простых слов сводит их эмотивный потенциал часто до нуля, который приходится компенсировать употреблением дополнительных лексем [10].

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что слово в немецком языке характеризуется ограниченной самостоятельностью и опирается в своем функционировании и оформлении на синтаксические средства: словосочетания, порядок слов. В русском языке богатство и разнообразие синтетических средств ведет к его синтаксической самостоятельности в предложении, что связано с большей гибкостью и свободой в построении предложения.

Данные факторы позволяют объяснить причины такого широкого использования эмоционально-экспрессивных частиц в немецком языке именно в повествовательных предложениях (а не в вопросительных и побудительных), что абсолютно не характерно для русского языка.

Таким образом, текстообразующая функция эмоционально-экспрессивных частиц опирается на их способность модифицировать, трансформировать основное значение высказывания в процессе речевой реализации, т е. в процессе создания текста. Количественная дифференциация в распределении частиц в зависимости от коммуникативного типа предложения в немецких текстах и их переводах указывает на специфику текстообразующего потенциала эмоционально-экспрессивных частиц в обоих языках.

Литература

1. Нечай Ю.П. Языковые средства и способы экспликации модальной оценки (на материале языка романа Э. Войнич «Овод») // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2012. Вып. 1. С. 267—272.

1. Нечай Ю.П., Губенко Н.В. Экспрессивность утверждения-отрицания: языковые средства выражения в художественном тексте. BRD: LAP LAMBERT Academic Publishing Saarbrücken, 2011. 208 с.

1. Муминов В.И. Стилистические функции частиц в романе Ф.М. Достоевского «Идиот». Южно-Сахалинск, 2011. 240 с.

1. Нечай Ю.П., Буянова Л.Ю. Язык как ментально-семиотический код: эмотивность, эмоциогенность, концептуальность. BRD: LAP LAMBERT Academic Publishing Saarbrücken, 2011. 309 с.

1. Волкова Р.А., Нечай Ю.П. Семантика и функции эмоционально-экспрессивной частицы doch в художественном тексте (на материале языка прозы Э.М. Ремарка и ее переводов на русский язык) // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2012. Вып. 2. С. 124—130.

1. Bastert U. Modalpartikel und Lexikographie. Eine exemplarische Studie zur Darstell-barkeit von doch im einsprachigen Wörterbuch. Tübingen, 1985. 150 S.

1. Burckhardt A. Der Gebrauch der Partikeln im gesprochenen Deutsch und im gesprochenen Italienisch // Tübinger Beiträge zur Linguistik. Tübingen, 1989. № 252. S. 15—28.

1. Ruoff A. Häufigkeitswörterbuch gesprochener Sprache. Tübingen, 1990. 879 S.

1. Weydt H. Abtönungspartikeln. Die deutschen Modalwörter und ihre französischen Entsprechungen. Berlin; Zürich, 1969. 68 S.

1. Анохина О.А., Кострова С.П. Сравнительная типология немецкого и русского языков. М., 2012. 208 с.