М. Фельдман. Беседа с Э. М. Ремарком (1946 г.)

На протяжении вот уже нескольких месяцев не проходит и дня, чтобы имя Ремарка не появлялось на страницах американской прессы. Его последний роман «Триумфальная арка» побил все прежние рекорды тиражности. Голливуд снимает киноверсию романа с Ингрид Бергман в главной роли, а сам Ремарк в настоящее время обошел по популярности Кларка Гейбла.

Те, кто, начиная с 1929 года, когда вышел роман «На Западном фронте без перемен», интересуется биографией Ремарка, с удивлением воспринимают гигантское противоречие, своего рода литературное напряжение между первым и последним произведениями автора. Когда восемнадцать лет назад Ремарк в своем родном Оснабрюке, меняя профессии (школьный учитель, торговец надгробными памятниками, автогонщик, конторский служащий и спортивный журналист), впервые положил на бумагу свои впечатления от участия в Первой мировой войне, он не ощущал в своей душе никакого призвания. Ни о чем не помышляя, он писал по нескольку страниц в день. Молодой Ремарк даже не мог мечтать, что роман «На Западном фронте без перемен» однажды станет антивоенным орудием. Да, он столкнулся с огромными трудностями в поисках издателя для своей книги. Посещение С. Фишера в Берлине Ремарка не воодушевило. «Никому не интересно будет читать роман про войну, — сказал ему тогда старый издатель. — Мне очень жаль, но в сложившихся обстоятельствах издать такую книгу я не могу».

Сегодняшний Ремарк выбирает тему далеко не случайно. При этом он проводит определенную линию, писателя интересует чисто человеческий аспект. Логично и закономерно, что основу романа «Триумфальная арка» составляет парижская эмиграция 30-х годов. Когда в то время из своего маленького имения в Асконе автор выезжал на экскурсии в Париж, он впервые во всех подробностях увидел последствия трагедии эмиграции через призму мелких бытовых деталей.

Это роман о переживаниях мужчин и женщин, которые еще вчера ощущали твердую почву под ногами, а сегодня опустились до уровня безродных босяков. Ремарк наблюдал за тем, как фашизм лишил этих людей не только родины и собственности, но и самой жизни. Хотя он сам владел домом в Швейцарии и не знал, что такое финансовые проблемы, он ощущал внутреннюю связь со своими соотечественниками в Париже более тесную, чем могли представить большинство из них. Для Ремарка эмиграция представляла собой не только проблему существования для людей без родины, но и духовную проблему. Ведь изгои оказались вырванными с корнем из породившей их почвы. Перед ними, как и перед ним самим, раньше или позже встал бы вопрос о возвращении к корням. Ведь Ремарк еще в 1931 году добровольно отправился в эмиграцию.

Поэтому в своем романе «Триумфальная арка» автор описывает не просто эмигрантов, но определенный период современной истории.

Когда автор этого эссе посетил Ремарка в его нью-йоркском отеле, писатель с присущей ему искренностью признался, что с болью воспринимает проблему немецкого писателя в эмиграции.

— Писатель на чужбине, — заявил Ремарк, — вынужден сражаться на двух фронтах — за свое существование духовное и материальное. Немецкого писателя, утратившего связь с родиной, для которого эмиграция стала местом постоянного и длительного пребывания, можно сравнить с солдатом на фронте, лишенным тыла. В отличие от литераторов других стран, — сказал Ремарк, — он не может черпать из богатого свежего пенящегося источника у себя на родине.

Целых тринадцать лет ему не позволяли издавать его книги в собственной стране, почти всегда он был ориентирован на переводы собственных произведений. Однако ни один перевод не может соответствовать по всем параметрам оригиналу. В значительной мере уникальность любого писателя в его языке. Ритмика и звучание родного языка переводу на иностранный язык не поддаются. «За границей, — добавил Ремарк, — широко практикуются так называемые интеллектуальные профессии. Врачи, инженеры и т.д. сдавали свои экзамены на иностранном языке и сегодня успешно трудятся по избранной профессии. Профессора-эмигранты освоили новые профессии, иногда, кстати сказать, в весьма преклонном возрасте. Это позволяет им зарабатывать на жизнь. С писателями не все так гладко. И даже при желании не так-то просто «перестроиться». Писатели не могут без особых усилий переориентироваться на литературу новой страны. Их нынешние проблемы проистекают из прежней жизни в Европе, а моей — в Германии. Нельзя забывать, что по Германии прошелся паровой каток фашизма, и оказавшийся в изгнании писатель не может знать, существует ли все еще то, что ему было известно прежде. Сфера активности резко сужается, если человек изолирован от исторического контекста. Германия, известная ему по прежнему опыту, — ее больше нет. Она перестала существовать за минувшие тринадцать лет. Германия, судьбу которой он отслеживал, наполнила его возмущением и ненавистью. Его полем деятельности становится ограниченная сфера эмиграции. Двойная эмиграция — вначале из Германии, а затем из Европы — изуродовала всю корневую систему связи. Многие писатели умолкли, другие отошли от дел, чтобы, отстав от времени, завершить начатое, другие впали в отчаяние. Добровольный уход из жизни Эрнста Толлера и Стефана Цвейга стал признаком того, сколь мучительным оказался кризис. Некоторых вдобавок ко всему скрутили материальные заботы. Имена, когда-то известные всем и каждому, не вызывают больше интереса — найти издателя стало проблемой. Произведения из когорты самых лучших стали почти непереводимыми. К этому добавилась страстная причастность к постигшей Европу катастрофе. Время, когда любая газета ежедневно переполнена новостями, как прежде в течение целого года, не самая лучшая атмосфера для размышлений и духовной сосредоточенности, так необходимой для сочинения книги. Хотелось бы надеяться, что такая сосредоточенность даст о себе знать, но время ожидания может растянуться на годы».

На вопрос, намерен ли Ремарк вернуться в Германию, он ответил:

— После Рождества поеду в Швейцарию, а оттуда в Германию, чтобы на месте разобраться в произошедшем. Но мне не хотелось бы жить в Германии. Хочу сам убедиться в том, в какой степени фашизм преуспел в оказании влияния на немецкую культуру и немецкое мышление. Пока я наблюдаю за происходящим, находясь за пределами Германии, трудно составить себе на этот счет ясную картину. Впрочем, я не разделяю мнения, что всех немцев без разбора следует считать фашистами. Я сам потерял родную сестру и многих друзей, загубленных гестаповцами. Многие были уничтожены в газовых камерах, посажены в концлагеря и тюрьмы. Таких людей, рисковавших своей жизнью в борьбе против Гитлера и германской военщины, нельзя валить в одну кучу с фашистами и равнодушными мелкими буржуа, это очевидно и не нуждается ни в каком дополнительном пояснении. Между тем, если отбросить эти относительно немногочисленные исключения, подавляющее большинство немцев должно нести добровольную ответственность за истребление целых народов, за оккупацию других стран, за физическое уничтожение шести миллионов приверженцев иудаизма. Немецкие граждане в конце концов должны признать, что милитаризм приносил немецкому народу только несчастья и поэтому должен быть отвергнут самым решительным образом. Насколько глубоко сам милитаризм присутствует в самых либеральных немецких кругах, убедил меня незначительный на первый взгляд эпизод, имевший место несколько месяцев спустя после выхода в свет романа «На Западном фронте без перемен». В один прекрасный день мною была получена телеграмма от известного немецкого писателя-пацифиста, в которой его смутило то, как я изобразил в своем романе немецкого солдата на фронте. При этом он не преминул подчеркнуть, что возмущен этим как немецкий офицер-резервист.

Мой следующий вопрос касался проблемы воспитания немецкого народа.

— Видите ли, — сказал Ремарк, — ведь это же нечто, почти немыслимое для союзников. Трудно себе представить подлинного воспитателя целого народа с применением власти других народов. Генералы союзников при всем их доброжелательном отношении к поверженным не способны «перевоспитать» целый народ, как выражаются на этот счет американцы. Перемены в немецком народе могут произойти только изнутри, другими словами, только сами немцы способны инициировать эти перемены. Какую же лепту могли бы внести союзники в демократическую Германию? Это прежде всего позитивный пример развития их собственных стран, а также активная, целенаправленная и энергичная поддержка всех немцев, которые внутри и вне Германии жертвовали своей жизнью в масштабной борьбе с фашизмом.

В заключение мы коснулись темы американской литературы.

— Что касается американской литературы, — говорил Ремарк, — на нее уже давно нельзя смотреть сверху вниз. Современные американские писатели достигли весьма высокого уровня. Достаточно упомянуть Хемингуэя, Стейнбека, Фолкнера, Элтона Синклера, Томаса Вулфа, Синклера Льюиса. А вот американское киноискусство, столь широко известное за пределами страны, можно сказать, приостановилось в своем духовном развитии. В Голливуде слишком многие фильмы выпускаются по набившим оскомину шаблонам. Трудно найти другое такое место, где об искусстве так много говорят, но мало делают, как в Голливуде. Переплетение бизнеса, цензуры, сенсации и искусства влечет, за немногими исключениями, плачевные результаты. Чисто технически американская киноиндустрия выше всяческих похвал. Студии за большие деньги покупают книгу какого-нибудь хорошего автора и затем отдают ее полудюжине своих прикормленных, среднего уровня литераторов, чтобы сделать из этой книги слабый киносценарий. Если автор работает над своей книгой несколько лет, киносценаристу отпущено всего несколько недель. В большинстве случаев результат определяется усилиями, вложенными в написание сценария. Даже если какому-нибудь ничем не примечательному киносценаристу удается выдать неплохую рукопись, тут как тут продюсер и режиссер да еще полдюжины других персонажей, которые имеют свое мнение, добиваясь внесения поправок в текст сценария. Причем каждый из них дает понять, что разбирается во всем лучше автора. Что может получиться в результате? Очень редко приличный фильм.

Российские фильмы Эйзенштейна и Пудовкина, французские, швейцарские и английские ленты, дошедшие до Америки, — все они более высокого качества, нежели многие дорогостоящие шедевры Голливуда. Почему так? Поразительная работа актеров. Звезда — не самое главное, сценарию вообще отводится второстепенная роль, а расставить все надо бы наоборот. Предпринимались попытки показать неискаженную жизнь, избавляясь от незатейливого подражательства. Вместе с тем в Голливуде масса талантливых художников.

В конце беседы я спросил Ремарка, чего он ожидает от своего собственного фильма.

— Льюис Майлстоун, — ответил Ремарк, — снявший фильм «На Западном фронте без перемен», по профессии режиссер. «На Западном фронте...» считается одним из десяти лучших когда-либо снятых фильмов. Я позволяю себе это сказать, ибо не имею никакого отношения к кинематографу. Актеры — лучшие, какие только есть в Голливуде. Компания только что заявила о своем существовании. И это ее первая работа.

О будущем и собственных творческих планах писатель сказал:

— Волею судьбы мы стали гражданами мира. Америка стала для меня прекрасной школой жизни. Здесь удалось преодолеть многие предрассудки, расширить кругозор, узнать много нового. Это была суровая школа, но кто ее прошел, многое познал. Америка приняла эмигрантов как равных себе, позволив им здесь работать, стать полноправными гражданами. В общем-то разумная политика: многие из лучших европейцев в области науки и искусства сегодня стали американцами. Из перемещения народов, интеллигенции Америка сняла обильный урожай. Лично я намерен жить и в Европе и в Америке. А если говорить более конкретно, то скорее всего в Нью-Йорке и в Швейцарии. В одном случае, чтобы не утратить контакт с Европой, а в другом — чтобы пустить более глубокие корни в Америке. В общем, близость и удаленность — хорошее сочетание.

— Время разрушения прошло, — сказал Ремарк. — Теперь должен начаться период созидания, несмотря на трудности. Цинизм по отношению к странам, потерявшим миллионы своих граждан и утратившим свои города, мало чего стоит. Необходимо верить в будущее, в лучшее будущее. Несмотря на противодействие некоторых политических деятелей, мир жаждет мира. И мир снова хочет обрести то, во что может поверить. В этом заключается задача современного писателя. Для него важно нащупать ее и изобразить. И как всегда, это самые простые проблемы — человеческое начало, понимание, прогресс, готовность прийти на помощь. Несмотря ни на что, человек несет в себе позитивное начало. Иначе самым простым решением всех проблем оказалось бы применение атомной бомбы.

Комментарии

Первоиздание и рукопись: М. Фельдман, Беседа с Э.М. Ремарком в «Ойропише рундшау» (Вена), 1946 год изд., выпуск пятый (май 1946 г.), стр. 228—230. «Европейское обозрение» выходило в Вене с 1946 по 1948 г., всего выпущено 26 номеров. О более детальных сведениях насчет выхода приводимого здесь интервью, о поводе его появления и о личности интервьюера Фельдмана никакой дополнительной информации до сих пор раздобыть не удалось.