Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко (29.01.1939)

Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, Норт Кресчент Драйв
[Штамп на бумаге: «Эрих Мария Ремарк», слева] MDC 535-537

Я не должен затруднять тебя подробностями моей жизни, ты так далеко от меня, и я уже несколько недель не имею от тебя никаких вестей, но вчера я закопал моего пса и хотя понимаю, что это глупо и сентиментально с моей стороны, но чертовски паршивое чувство — ложиться спать, не услышав перед этим легкого топота лап преданного тебе существа... Во время прогулки он нашел и сожрал кусок лисьей мертвечины и на не гнущихся больше ногах добежал еще за мной до дома и сдох в конвульсиях... Он жил у меня десять лет и всегда был при мне, в дни удач и неудач, он ждал меня, где бы я ни был, он Бог весть сколько раз попадал со мной в разные переделки и несчастные случаи, мы с ним вместе оказывались под обломками машины в Специи и на Авусе, мы вместе сорвались с глетчера в Малохасе и перевернулись на легковушке в Лейдене, с ним случился нервный шок после столкновения моей машины с другой в Тюрингии, но он всякий раз забирался в машину сразу за мной; а когда у нас обоих были раны, он сперва облизывал мою" кровь, он был единственным моим соратником во все эти смутные и бешеные годы, и вот теперь он мертв. Он любил меня, и я его любил, и теперь я ничего не могу с собой поделать: мне тяжело, и я не могу пойти спать...

...потому что помимо этого целые две недели в страшной агонии, с полуразбитым сердцем и с воспаленной, застоявшейся в жилах кровью лежит и медленно умирает в Германии мой отец; и я знаю, насколько медленно и ужасно болезненно это происходит, и как он, оказываясь в делириуме, которому иногда удается загасить его сознание, сквозь сжатые зубы зовет меня, чтобы передать мне, последнему в семье, то самое, что можно передать только взглядом, когда ты совсем рядом, глаза в глаза; в состоянии мистической сопричастности я слышу эти крики, я ощущаю его больную кровь в моей, она болит его болью, но какой в этом прок, если она ничем не способна больше помочь, кроме того, что хочет, хочет, хочет переброситься к нему, влиться в его кровь, смягчить его разбитое параличом сердце, чтобы оно билось мягче...

Только не сомневайся — я мужества не потерял, и я ничего не боюсь, я даже не испытываю тоски и наплыва, сентиментальных чувств, просто все это есть, случилось, и я вижу это, и я справлюсь... Но сейчас я должен все остальное оставить и взять себя в руки, предельно сконцентрироваться; может быть, тогда все-таки удастся собрать все мысли воедино и что-то предпринять... вдруг получится... прощай, люби меня, молись за меня...