Р.Р. Чайковский, Е.А. Костенко. «Бескорыстие перевода» (новые переводы из Э.М. Ремарка)

Не так давно в одной из московских газет нам довелось прочитать сетования молодого поэта, плохо знающего — по его собственному признанию — испанский язык, что он хотел бы переводить испаноязычных поэтов, но ему никто ничего не заказывал. Хотя, «обложившись словарями», — откровенничает этот невостребованный переводчик, — он «пробовал переводить даже невероятно сложного по стилю Маркеса» (Комсомольская правда. — 2001. — 16 авг. — с. 13).

Эта ситуация весьма показательна. Человек не принимается за переводы, потому что не получил на них заказа от издательства или какого-нибудь журнала, т. е. он будет переводить только в том случае, если будет знать, что за это ему заплатят. Желание любого человека получить денежное вознаграждение за свой труд вполне оправданно, но зададимся вопросом: а при чем здесь поэзия, при чем здесь перевод как творческий акт? Не хотелось бы делать слишком широких обобщений, но все же смеем высказать предположение, что система издательских заказов на переводы вместе с практикой перевода по подстрочнику нанесла значительный урон переводу как виду художественного творчества. Именно в результате этого поэтический перевод стал рассматриваться не как искусство, а как ремесло и был фактически низведен до уровня ремесла, требующего только умения более или менее удачно рифмовать слова, соблюдать размер стиха (но чаще всего не размер оригинала) и относительно грамотно писать по-русски. Была найдена даже единица переводческого труда. Ею стала строка, и при подсчете «переводной продукции» говорили не о количестве воссозданных стихотворений, а о количестве переведенных строк. Ну а поскольку социалистический труд предусматривал перевыполнение плана, то количество строк в переводах зачастую превышало количество строк оригинала. Так, «Потерянный рай» Мильтона в переводе А. Штейберга, почти не знавшего, как свидетельствует В. Перельмутер, английского языка, превысил на одну пятую объем подлинника [1, с. 152—153]. Но если эта ситуация еще как-то объяснима для упомянутой комбинации «английский язык — русский язык» из-за более длинных по слоговому составу русских слов, то в ряде других случаев подобное увеличение объема перевода вызывалось и меркантильными соображениями: больше строк — выше гонорар.

Несомненно, что и заказные переводы иногда поднимались до уровня искусства. Порой заказ издательства и «заказ сердца» совпадали, и этот второй заказ продолжал действовать даже после того, как перевод был опубликован. Поэтому нередко, получив заказ, переводчик начинал переводить как бы для себя, для души. Так, второй перевод «Осеннего дня» Рильке Е. Витковскому никто не заказывал. Он просто не мог его не сделать.

Но как бы то ни было, большинство публиковавшихся ранее переводов — переводы заказные и переводы по подстрочникам. В последние годы ситуация начала меняться. Меньше стало изданий и издательств, заказывающих переводы; отпала необходимость переводить стихи литературных генералов бывших союзных республик; медленно, но уходит в прошлое подстрочник. Однако вместе с развитием рыночных отношений в нашей стране в сферу поэтического перевода пришли деньги, но деньги не на гонорары, а на выпуск книг переводов.

Переводчики — и профессионалы, и любители — стали находить спонсоров, которые оплачивают издание их книг. И в печати начали появляться некие переводческие фантазии, которые имеют с оригиналом весьма мало общего. Но зато все эти переводческие несуразности освещены великими именами авторов оригиналов, и в этом отраженном свете переводчик-фантазер тешит свои амбиции. Если же кто-либо рискнет усомниться в ценности подобных экзерсисов, то начинается суета, начинаются обиды. А о том, как они обидели ни в чем не повинного великого автора, переводчики-фантазеры и не догадываются.

К счастью, и раньше существовало, и теперь существует «великое бескорыстие перевода». Имеем в виду тех переводчиков — и профессионалов, и любителей, — которые переводят те или иные стихи, потому что не могут их не перевести, потому что эти строки им дороги, потому что им дорог автор стихов, потому что они хотят поделиться радостью, которую эти стихи им доставили. Они не думают о гонорарах, о публикациях, об известности. Им все это не нужно, потому что они счастливы возможностью прикоснуться к чуду, возможностью попытаться это чудо перевоссоздать. Они знают, что эти попытки тщетны, чудо невоспроизводимо, но отказаться от этих попыток они не могут. Потому переводят. Переводят в стол. Переводят для себя. Переводят для близких людей, для друзей. Переводы трех таких переводчиков мы публикуем в этом разделе нашего альманаха.

Александр Егин — санкт-петербургский поэт и переводчик. В его письме к одному из авторов статьи читаем: «Вам ли объяснять, как я был очарован поэтическим словом Ремарка. ...Только «заболев» стихами, мы можем — и вправе — браться за их перевод. Впрочем, не каждый «заболевший» достойно справляется со своим «недугом». Что же произошло дальше, Вы уже догадываетесь... Я, конечно же, не смог избежать соблазна попробовать свои силы в переводе стихотворений Ремарка. Нет, здесь не было и тени желания посоревноваться с Вами в переводах, ни намека на дух «спортивной состязательности»... Просто, читая Ремарка по-немецки, я невольно, почти подсознательно перекладывал его на русский, входил — порой в непростую — ритмику, строфику и лексику его стихов, искал достойные эквиваленты. Естественно, что для «чистоты эксперимента» я не читал Вашего перевода, пока не заканчивал работу над своим... Что касается моих попыток перевода Ремарка, то они коснулись лишь его юношеских миниатюр, открывающих сборник и, конечно же, «Пантеры»! Скорее всего, именно это открытие: еще одна Пантера (!) — после Райнера Марии Рильке — Эрих Мария Ремарк (!) — и толкнуло меня к перу. Слабости своих переводов я вижу и сам. Дело не только в едва ли допустимых переводческих вольностях, явных искажениях, нарушениях авторского ритма, размера и строфики... Под конец позволю себе еще одну ремарку, но уже о Ремарке-Поэте. Кто бы что ни говорил, а Ремарк — гений слова, даже в ранних своих стихах, пиши он и дальше о любви к своей Пантере — мы получили бы нового Рильке! Но «потерянное поколение» выбрало суровую прозу жизни, оставаясь при этом Поэтами — в каждой строчке — будь то повесть, роман, эссе или Реквием по всем убитым под Можайском».

Нина Кан — автор многих поэтических книг и переводов из Бюргера, Рильке, Георге, а также переводов на немецкий язык (М. Цветаева, С. Есенин, Б. Окуджава, Н. Рубцов). В одном из своих писем она писала: «Уважаемый Роман Романович! Я такая же большая поклонница Ремарка, как и Вы, поэтому его стихи мне очень нравятся. Посылаю Вам все же свои переводы, а вдруг что-то пригодится для сравнения? Или еще для чего». Конечно, пригодится, уважаемая Нина Николаевна. Пригодится для лучшего понимания Ремарка как поэта.

Ирина Уменко (Стогова) — московская поэтесса. По образованию германист. Стихи пишет для себя (хотя они есть на ее сайте в Интернете). Переводит также потому, что не может не перевести близкую для нее вещь. Для И. Уменко характерно самокритичное отношение к своей работе и стремление к самосовершенствованию. Все присланные нам переводы она постоянно дорабатывает и перерабатывает, так что мы публикуем далеко не оптимальные варианты.

Уверены: читатель убедился в том, что перед нами подлинный пример переводческого альтруизма. «Великое бескорыстие перевода» — живо. Ниже приводятся некоторые переводы стихотворений Э.М. Ремарка, выполненные А. Егиным, Н. Кан и И. Уменко. Поскольку мы считаем, что переводная поэзия должна публиковаться вместе с подлинниками, то приводим сначала оригиналы Э.М. Ремарка (по необходимости в экономном варианте) [2].

Примечания

1. Перельмутер В. Контуры «Потерянного рая» (Материалы к истории перевода) // Альманах переводчика. — М.: РГГУ, 2001. — с. 137—158.

2. Ремарк Э.М. Стихотворения / Пер. с нем. Р. Чайковского. — Магадан: Кордис, 1999. — 75 с. — Текст парал. нем., рус.

Ich und Du

Ich schreite meinen stummen Weg / Durch dunkle Nacht, durch dunkle Nacht — / Ich klage nicht, ich frage nicht — / Ich wandle einsam durch die Nacht. / Wohl schmerzt der Weg, der dunkle Weg; / Mein Herz ist jung, mein Herz ist heiß — / Doch schweigend senke ich das Haupt / Und gehe weiter; — denn ich weiß: / Einmal ist auch mein Weg vollbracht — / Einmal versinkt die tote Nacht, — / Blühn Rosen unter meinem Fuß, / Begnadet mich dein goldner Gruß! / Einmal ist alle Sehnsucht still, / Und alles Wünschen findet Ruh! — / Das Große Glück, der Tiefe Traum / Wird einmal wahr: / Eins Ich und Du!

Abschied

Ich scheide. — Will Vergessen suchen / Und bis zum Weltenende wandern — / Was soll das Weinen, — was das Fluchen — / Ich wünsche alles Glück dir mit dem andern. / Doch wisse: Wenn in einer Sternennacht / Du hastig auffährst; — deine Kissen sind verweint — / Du weißt nicht, warum du so jäh erwacht — / Und alles fremd und rätselvoll erscheint, — / Wenn du mit großen Augen in das Dunkel starrst! / Und sinnst, — und schläfst nicht wieder ein, — / Und auf ein längst Vergessnes, längst Gestorbnes harrst: / Dann bist du mein!

Cis moll

Bevor wir immer auseinandergehen, / O, laß mich einmal meine Stirne neigen, / Laß einmal mich in deine süßen Augen sehen / und schweigen! / Und laß mich träumen von der Glückesglut, / Die mich umrauschte, wärst Du mein geworden, / Wenn selig in mein Land ich durch die Flut / Dich steuerte, ausschauend hoch von Rosenborden. / O, komm zu mir nur eine einz'ge Stund, / Daß ich die Stirn in deine Arme neige; / O, gib mir einmal deinen roten Mund / Und sieh mich an — und schweige!

Intermezzo

Silbernen Mondlichts huschende Pracht — / Klang Räderrollen sacht durch die Nacht. — / Flohen zwei Menschen vom Hause fort, / Suchten das Glück an fernfremdem Ort. / Silbernen Mondlichts zitternde Pracht — / Klingt Frauenweinen sacht durch die Nacht. — / Wollten zwei Menschen das Glück erwerben — / Mußten zwei Menschen verlassen sterben.

Nocturne

Silbertönig über Busch und Hag / Singen Deine Glocken in den jungen Tag. / Wenn der Sonnenfeuerschein verloht, / Träumen meine Glocken in das Abendrot. / Einmal hör ich in der dunklen Nacht / Deine Glocken. — Dann ist es vollbracht. —

<Ich liebe dich, du bunte Pantherkatze>

Ich liebe dich, du bunte Pantherkatze, / Du heißes, süßes, wildes Rätsel Leben! — / Im lachend sicheren Darüberschweben / Spiel ich mit deiner Sammetkrallentatze. — / Einst warst du das Juwel in meinem Schatze, — / Bis mich durchrann des Deinerzweifelns Beben — / Dann würdest du, im wahnsinntollen Streben, / Dich zu erkennen, jäh zur Proteusfratze, — / Bis daß ich meine stolze Lösung fand: / Zwei Pantherkatzen, die gefahrlich spielen, / Zwei Katzen liegen wir im heißen Sand — / Wir lauern uns mit blanken Augen zu / Und lieben uns und hassen uns — und du mußt fühlen: / Ich bin so unbezwinglich auch wie Du!

Переводы А. Егина

      Я и Ты

Бреду своим немым путем
Сквозь ночи мглу, сквозь ночи мглу, —
Не спрашивая ни о чем, —
Без жалоб я иду сквозь мглу.

Есть боль пути, пути сквозь мглу;
А сердце юно, жар тая,
Но молча я склоню главу
И дальше в путь — ведь знаю я:

Что путь мой — мне еще не враг —
Растает ночи мертвый мрак, —
Живою розой расцветет,
И твой привет меня спасет!
Однажды кончится тоска,
И все желанья и мечты
Вдруг сбудутся. — О, счастье грез —
Где будем только
        Я и Ты.

      Прощанье

Прощай! Забвения объятья
Иду искать в скитанье вечном.
Что значат слезы, что проклятья —
Будь счастлива с другим, тобою встреченным.
Но знай, коль среди ночи, полной звезд,
Проснешься вдруг, не ведая сама, —
С чего подушка мокрая от слез,
И так чужда, и так тревожна тьма,
Что не сомкнуть глаза и не уснуть... —
Тех, кто в забвенье, воскресить нельзя,
Но если страстно вдруг захочется вернуть, —
Знай: ты моя!

      Cis moll

Пред расставанием хочу тебя просить —
Дай мне склониться пред тобою снова,
Смотреть в глаза твои и не произносить
Ни слова!

И лишь мечтать, какой любовный пыл
Меня б объял, когда б моей ты стала,
Когда б в свой край блаженный я проплыл
С тобой по волнам роз, возвышенным и алым.

Приди ко мне, чтоб хоть на час — одни.
Дай головой к рукам склониться снова;
Дай губы алые и на меня взгляни,
Не говоря ни слова!

      Nocturne

Серебристым звоном жимолость светла.
В юный день поют твои колокола.
Если отгорает пламенем закат,
Колокол мой грезой о заре объят.
Как услышу ночью колокола глас —
Это твой. А значит, пробил час!

      * * *

Люблю тебя, пантеру, как затею,
Загадки жизни дикое виденье,
Когда смеясь играю в восхищении
И в бархат лап твоих, и в злость когтей их.
Бриллиантом я не обладал светлее,
Пока меня не привело в смятенье
Безумство твоего стремленья
Познать себя за маскою Протея.

Пока решенье сам найти не смог:
Мы две пантеры, чья игра опасна —
Перед броском зарылись мы в песок —

Сверкая взорами через кусты,
Любя и ненавидя... Иль не ясно —
Неукротим я так же, как и Ты!

Переводы Н. Кан

      Я и Ты

А я иду своим путем,
Где ночь и тишина.
И не прошу я ни о чем —
Иду один — а ночь темна.

Мой мрачен путь, мой труден путь,
Поникнет голова моя.
Но молод я — пылает грудь,
Я все иду — ведь знаю я:

Однажды тьма умчится прочь,
Однажды день рассеет ночь,
Затмит дороги стынь и прах
Сияньем роз в твоих словах.

Однажды сгинет боль тоски,
Все успокоятся мечты —
Великим будет счастья миг,
Едины будем:
      Я и Ты!

      Расставанье

Я ухожу искать забвенья, —
И я напрасно мир пройду до края.
Напрасны боль и слез томленье —
Тебе с другим лишь счастья пожелаю.

Но если раз в ночи, где звездный круг
Так ярко светит, — ты, не зная почему,
Проснешься и глядеть начнешь во тьму, —
В слезах подушка, все так чуждо вдруг...
Тебе не спится, что-то станешь вспоминать
Чего-то ждет душа твоя, —
Былого след в забытом хочет отыскать:
Знай — ты моя!

      Cis moll

Пока навек не разминулся путь,
К твоей руке хочу склониться снова,
В твои глаза прекрасные взглянуть —
Без слова.

Когда б ты согласилась стать моей,
Твоя душа была бы мне открыта,
Я вел бы наш корабль в потоке дней
Туда, где счастье розами овито.

Хотя б на миг вернись — я буду ждать,
К твоей ладони дай щекой прижаться.
Дай поцелуй мне с губ твоих сорвать
Без слов — в мечтах с тобой не расставаться.

      Ноктюрн

Там, где роща серебром светла,
По утрам твои поют колокола.
А когда пылает огненный закат,
И мои колокола в мечтах звонят.
Но услышу я во тьме ночной
Голос утра. — Ты навек со мной.

Переводы И. Уменко

      Intermezzo

Светом луны заскользили лучи,
Стук от колес еле слышен в ночи.
Двое людей убежали опять
Счастье свое на чужбине искать.

Светом луны задрожали лучи,
Женщина тихо плачет в ночи.
Двое хотели счастья добыть,
Больше на свете им вместе не быть.

      * * *

Тебя люблю я, дикая пантера,
Наполненную жизнь твою загадкой.
Играю я, смеясь, с тобою смело,
С твоею черной и когтистой лапкой.
Была когда-то драгоценным камнем,
Пока сомнений дрожь не охватила —
Тебя узнать мне наважденьем стало:
Ты все черты Протея воплотила.
Пока ответа не нашел в тоске:
Две кошки, что, валяясь на песке,
В игре своей опасной снова рядом,
Две кошки, ненавидя и любя,
Друг друга стерегут блестящим взглядом.
Почувствуй: так неодолим и я!