Главная Биография Творчество Ремарка
Темы произведений
Библиография Публицистика Ремарк в кино
Ремарк в театре
Издания на русском
Женщины Ремарка
Фотографии Цитаты Галерея Интересные факты Публикации
Ремарк сегодня
Группа ВКонтакте Статьи
Главная / Публикации / С.В. Маслечкина. «Передача экспрессивности в произведениях М.А. Булгакова и Э.М. Ремарка»

Приложение № 2

Примеры повторов, использованных авторами для передачи экспрессивности в романе Э.М. Ремарка «Возлюби ближнего своего»

Примеры повторов у Э.М. Ремарка в романе «Возлюби ближнего твоего» Переводы повторов в романе Э.М. Ремарка «Возлюби ближнего своего» на русский язык
Никаев Е. Шрайбер И. Венгерова Э. Безменова И.
Kern richtete sich auf.

«Ich weiß nicht. Bin aufgewacht, weil ich irgendwas gehört habe.»

«Irgendwas? Was irgendwas, du Dummkopf?»

«Irgendwas unten...» [Remarque 2007: 4]

 Керн выпрямился:

— Не знаю. Какой-то шум...

— Шум? Какой шум, ты, болван?

— Внизу... [Никаев 1992: 3, 4].

 Керн выпрямился.

— Не знаю. Я проснулся, мне что-то послышалось.

— Что-то! Но что же именно, болван?

— Какой-то шум внизу... [Шрайбер 2007: 5, 6].

 Керн выпрямился.

— Не знаю. Я проснулся, потому что услышал что-то.

— Что-то? Что... что-то, болван?

— Что-то внизу... [Венгерова 1991: 5].

 Керн выпрямился:

— Не знаю. Мне показалось...

— Шум? Какой-то шум, ты болван? [Безменова 1994: 8].

«Das ist hier nicht Gefängnis», belehrte Steiner ihn. «Es ist Haft. Gefängnis kommt später». [Remarque 2007: 18] — Это еще не тюрьма, — наставительно произнес Штайнер. — Это напросто арест. Тюрьма придет позже... [Никаев 1992: 12]. — Это еще не тюрьма, — наставительно заметил Штайнер. — Это называется — «под стражей». Тюрьма будет потом [Шрайбер 2007: 16]. — Это еще не тюрьма, — поучал Штайнер. — Это каталажка. Тюрьма будет потом [Венгерова 1991: 14]. — Это еще не тюрьма, — принялся поучать Штэйнер. — Это просто арест. На тюрьмы ты еще успеешь насмотреться [Безменова 1994: 19].
Er zog wieder ein As. Er lächelte und gab das Paket an Steiner [Remarque 2007: 26] Он потянул снова. Опять туз. Он улыбнулся и передал колоду Штайнеру [Никаев 1992: 12]. Он потянул еще карту. Снова туз. Он усмехнулся и передал колоду Штайнеру [Шрайбер 2007: 21]. Он вытянул карту. Снова туз. Улыбнулся и предал колоду Штайнеру [Венгерова 1991: 14]. Следующей вытянутой им картой опять оказался туз. Шулер победоносно протянул карты Штэйнеру [Безменова 1994: 24].
Vielleicht finde ich auch meinen Vater, und er kann mir helfen. Ich habe gehört, er wäre da [Remarque 2007: 39]. Может, я найду отца, и он мне поможет. Я слыхал, что он там [Никаев 1992: 24]. Возможно, я разыщу своего отца, и он мне поможет. Мне говорили, будто он там [Шрайбер 2007: 30]. Может быть, я найду отца, и он мне поможет. Я слышал он там. [Венгерова 1991: 25]. Может, я встречу отца, и он сможет мне помочь. Мне говорили, он там [Безменова 1994: 34].
Er ging zum Wochenmarkt. Nach einer Stunde kam sie. Er fing an zu zittern... Er folgte ihr, und als er dicht hinter ihr war, sagte er... [Remarque 2007: 41]. Он отправился на рынок. Через час пришла она. Он задрожал... Он пошел за ней и, подойдя к ней в плотную, прошептал [Никаев 1992: 26]. Он отправился на рынок. Через час она пришла. Штайнер почувствовал дрожь... он последовал за ней и, оказавшись, сосем близко, сказал... [Шрайбер 2007: 31]. Он пошел на рынок. Через час он ее увидел. Его начала бить дрожь... Штайнер пошел за ней и, нагнав, сказал в спину... [Венгерова 1991: 27]. Вместо вокзала он пришел на рынок. Через час появилась она. Его охватила дрожь... Он двинулся за ней, приблизившись вплотную, прошептал... [Безменова 1994: 36].
Aber neben mir lag mein Freund. Nicht irgendein Freund. Mein Freund [Remarque 2007: 45]. Но рядом лежал мой товарищ. Не чей-нибудь товарищ, мой товарищ... [Никаев 1992: 28]. Но рядом лежал мой друг. Не какой-нибудь друг. Мой друг. [Шрайбер 2007: 34]. Но рядом со мной лежал мой друг. Не какой-нибудь друг. Мой друг. [Венгерова 1991: 29]. На соседней койке лежал мой товарищ. Не незнакомый человек, а мой товарищ... [Безменова 1994: 39].
Die Spannung in Kern löste sich jäh. Er glaubte, er fiele, aber er atmete nur tief. ...Er hatte gelernt... [Remarque 2007: 51]. Керн сразу почувствовал облегчение. У него подгибались колени, но он быстро взял себя в руки и лишь глубоко вздохнул. Керн уже научился использовать благоприятное положение. [Никаев 1992: 32] Напряжение, охватившее Керна, мгновенно спало. Ему казалось, будто он куда-то проваливается, но он просто глубоко дышал. Он уже научился пользоваться случаем... [Шрайбер 2007: 38]. Напряжение Керна резко разрядилось. Ему показалось, что он упадет, но он только глубоко вздохнул. Потом он быстро взял себя в руки. Он научился пользоваться случаем. [Венгерова 1991: 32]. Керн был счастлив. От пережитого волнения его колени подгибались, но он быстро справился с ними, глубоко вздохнув. Таким везение следовало воспользоваться... [Безменова 1994: 43].
«Was war das?» fragte das Mädchen.

«Das waren die deutschen Tänze von Franz Schubert», sagte der Geiger heiser.

«Deutsche Tänze». Er strich sich über die Narbe auf seiner Stirn. «Deutsche Tänze», wiederholte er [Remarque 2007: 58].

 — Что ты играл? — спросила девочка.

— Немецкие пляски Франца Шуберта, — хрипло вымолвил скрипач.

— Немецкие пляски! — он провел рукой по шраму на лбу. — Немецкие пляски, — повторил он. [Никаев 1992: 36]

 — Что ты играл? — спросила девочка.

— Немецкие танцы Франца Шуберта, — хрипло ответил скрипач.

— Немецкие танцы! — потрогал свой шрам на лбу. — Немецкие танцы... — повторил он [Шрайбер 2007: 43].

 — Что это было? — спросила девочка.

— Это были «Немецкие танцы» Франца Шуберта, — хрипло произнес старик...

— «Немецкие танцы». — Он провел рукой по шраму на лбу.

— «Немецкие танцы», — повторил он. [Венгерова 1991: 36].

 — Что ты играл? спросила девочка.

— Немецкие пляски Франца Шуберта, — хрипло ответил старик...

— Немецкие пляски! — он провел рукой по шраму.

— Немецкие пляски, — еще раз сказал он. [Безменова 1994: 48].

«Sie sind unglücklich, weiter nichts».

«Weiter nichts?»

«Nein...» [Remarque 2007: 61].

 — Вы несчастны — и больше ничего.

— Больше ничего?

— Нет... [Никаев 1992: 38].

 — Вы просто несчастливы, больше ничего.

— Больше ничего?

— Нет... [Шрайбер 2007: 46].

 — Вы несчастны, вот и все.

— Вот и все?

— Да... [Венгерова 1991: 38].

 — Вы просто несчастны.

— Просто несчастен?

— Просто... [Безменов 1994: 51].

Er fühlte das Blut in seinen Adern... Er lebte. Er war nicht gefangen; er lebte, er war entkommen. [Remarque 2007: 68]. Он чувствовал кровь в своих венах... Он жил. Он не был в заключении. Он жил, он вырвался из их рук. [Никаев 1992: 48]. Он чувствовал, как кровь разливается по жилам... Он жил. Его не поймали. Он жил, он сумел улизнуть. [Шрайбер 2007: 51]. Он ощутил кровь в жилах и теплую силу мускулов. Он жил, его не взяли, он жив, он вырвался. [Венгерова 1991: 42]. Он ощущал кровь, текущую по жилам... Он жил. Он был свободен. Он жил, он вырвался из их лап. [Безменова 1994: 57].
«Das ist zuviel», sagte der Kellner.

«Was zuviel ist, ist Ihr Trinkgeld».

«Trinkgeld?» Der Kellner schmeckte das Wort förmlich ab. [Remarque 2007: 74].

 — Здесь слишком много, — сказал кельнер.

— Все остальное возьмите себе на чай.

— На чай? — произнес кельнер, по-настоящему смакуя это слово. [Никаев 1992: 46].

 — Слишком много, — сказал кельнер.

— Все, что слишком много, — ваши чаевые.

— Чаевые? — Кельнер произнес это слово с каким-то особенным наслаждением, словно дегустировал его. [Шрайбер 2007: 56].

 — Тут лишнее, — сказал официант.

— Лишнее — это ваши чаевые.

— Чаевые? — официант произнес это с восхищением. [Венгерова 1991: 46].

 — Здесь лишнее, — произнес кельнер.

— Остальное возьмите себе на чай.

— На чай? — задумчиво повторил кельнер, смакуя это слово. [Безменова 1994: 61].

«Wir sind froh, wenn wir den alten Kram loswerden.»

«Alten Kram?» Kern blickte den Mann beleidigt an. [Remarque 2007: 80].

 — Мы будем рады, если освободимся от этой старой дряни.

— От старой дряни? — Керн с оскорбленным видом посмотрел на владельца. [Никаев 1992: 50].

 — Мы только рады избавиться от завали.

— От завали? — Керн оскорблено посмотрел на хозяина. [Шрайбер 2007: 60].

 — Мы будем рады отделаться от старого хлама.

— От старого хлама? —Керн оскорблено посмотрел на владельца. [Венгерова 1991: 49].

 — Нам бы хотелось освободиться от старой дряни.

— От старой дряни? — Керн раздраженно посмотрел на владельца. [Безменова 1994: 66].

«...er will uns nur Rezept verkaufen».

«Das Rezept?»

«Das Rezept?» Kern horchte auf. Wer ist den das der Ihnen das Rezept verkaufen will. [Remarque 2007: 81].

 Он только хочет нам продать рецепт.

— Рецепт?...

— Рецепт? — Керн насторожился. — Что это за человек, который хотел продать вам рецепт? [Никаев 1992: 51].

 — Да и тот... все норовит продать нам рецепт.

— Рецепт?

— Рецепт? — Керн насторожился. — Кто же это хочет продать вам рецепт? [Шрайбер 2007: 61].

 — он только хочет продать нам рецепт.

— Рецепт? О, Господи.

— Какой рецепт? — Керн прислушался.

— Кто это хочет продать вам рецепт? [Венгерова 1991: 50].

 Ему нужно продать нам рецепт.

— Рецепт? — Керн насторожился. — Что это за человек, который хочет продать вам рецепт? [Безменова 1994: 66].

«Ich möchte Herren Kern sprechen».

«Kern? Kenne ich nicht».

«Herren Sigmund Kern. Ich heiße Ludwig Kern». [Remarque 2007: 84, 85].

 — Я хотел бы поговорить с господином Керном.

— Керном? Не знаю такого...

— С господином Зигмундом Керном. Я — Людвиг Керн. [Никаев 1992: 53].

 — Я хотел бы повидать господина Керна.

— Керна? Не знаю такого...

— Господина Зигмунда Керна. Меня зовут Людвиг Керн. [Шрайбер 2007: 63].

 — Я хотел бы видеть господина Керна.

— Керн? Не знаю такого...

— Господина Зигмунда Керна. Меня зовут Людвиг Керн. [Венгерова 1991: 51].

 — Я хотел бы поговорить с господином Керном.

— Керном? Не знаю такого. Здесь нет никакого Керна.

— Мне нужно поговорить с господином Зигмундом Керном. Я — его сын. [Безменова 1994: 69].

«Für uns nicht», sagte Kern.

«Für uns ist es eher ein Zufall»... [Remarque 2007: 85].

 — Для нас — нет, — ответил Керн.

— Для нас — это не странная случайность. [Никаев 1992: 54].

 — Для нас, эмигрантов, все это не так, — сказал Керн.

— Для нас — случайность... [Шрайбер 2007: 64].

 — Для нас, — сказал Керн.

— Для нас случай скорей тогда, когда все идет нормально. [Венгерова 1991: 52].

 — Отнюдь, — покачал головой Керн.

— Для нас — это скорее не случайность, а норма. [Безменова 1994: 70].

«Wissen Sie... das Toilettewasser ist sehr gut. Sehr gut, wirklich.» [Remarque 2007: 85]. — Эта туалетная вода очень хорошая. Действительно очень хорошая. [Никаев 1992: 54]. — ...эта туалетная вода очень хорошая. Правда, очень хорошая [Шрайбер 2007: 64]. — ...я хотел вам еще сказать: туалетная вода очень хорошая. Действительно очень хорошая. [Венгерова 1991: 52]. — ...эта туалетная воде очень хорошая. Действительно неплохая. [Безменова 1994: 70].
«Ich will auch keinen», sagte Steiner. «Ich will gehen». [Remarque 2007: 100]. — Я тоже не хочу скандала, — сказал Штайнер. — Я хочу пройти. [Никаев 1992: 63]. — Я тоже против шума, заметил Штайнер. — Я хочу уйти. [Шрайбер 2007: 74]. — Я не хочу скандала, — сказал Штайнер. — Я хочу уйти. [Венгерова 1991: 61]. — Мне тоже этого не нужно, — сказал Штэйнер. — Я хочу уйти. [Безменова 1994: 80].
«Entschuldige, Rabbi», dachte er.

«Entschuldige, ich bin jung». [Remarque 2007: 103].

 — Извини, рабби, — подумал он.

— Извини меня, я еще молод, рабби Израиль. [Никаев 1992: 64].

 — Извини меня, раввин, — сказал он про себя.

— Прости мне мою молодость, раввин Израэль. [Шрайбер 2007: 76].

 — Извини, рабби, — подумал он, — я поторопился с выводами.

— Ты прости меня рабби Израэль, я еще молод. [Венгерова 1991: 62].

 — Извини, Рабби, — подумал он, — я в тебе ошибался, извини меня, я еще молод, Рабби Израиль [Безменова 1994: 82].
«Sie haben mir das Geld noch nicht gegeben».

«Das Geld? Was für Geld? ...Hier fragt einer nach Geld». [Remarque 2007: 104].

 — Вы мне еще не отдали деньги.

— Деньги? Какие деньги? ...Здесь спрашивают деньги. [Никаев 1992: 65].

 — Ведь вы мне еще не заплатили деньги.

— Деньги? Какие еще деньги? ...Тут кто-то просит деньги. [Шрайбер 2007: 78].

 — Вы еще не отдали мне денег.

— Деньги? Какие деньги? ...Здесь один требует деньги! [Венгерова 1991: 63].

 — Вы еще не заплатили.

— Вы о деньгах? ...Здесь просят деньги! [Безменова 1994: 83].

«Ich sage mir Gedichte auf. Alte Gedichte aus der Schule».

«Gedichte?» fragte Kern erstaunt. [Remarque 2007: 107].

 — Стихи. Я их декламирую. Старые стихи школьных времен.

— Стихи? — удивленно переспросил Керн. [Никаев 1992: 67].

 — Читаю самому себе стихи. Старые стихи. Учил их еще в школе.

— Стихи? — удивился Керн. [Шрайбер 2007: 80].

 — Я читаю себе стихи. Старые стихи, знакомые с детства.

— Стихи? — удивленно спросил Керн. [Венгерова 1991: 65].

 — Стихи. Я их читаю вслух. Старые школьные стихи [Безменова 1994: 85].
«Es beruhigte mich», wiederholte er... «Ich weiß nicht, wie es kommt, aber es beruhigte mich... Es klingelt verrückt, aber es beruhigte mich...» [Remarque 2007: 108]. — Стихи меня успокаивают, — сказал он.

— Я не знаю почему, но они меня успокаивают... Это кажется невероятным, но они действительно успокаивают. [Никаев 1992: 68].

 — Стихи меня успокаивают, — повторил он...

— Это звучит просто дико, но стихи меня действительно успокаивают... [Шрайбер 2007: 80].

 — Это успокаивает меня, — повторил он и улыбнулся.

— Не знаю почему, но это успокаивает, — это звучит странно, но это действительно меня успокаивает. [Венгерова 1991: 65].

 — Это меня успокаивает, — объяснил он и улыбнулся.

— Это может показаться невероятным, но они действительно успокаивают. [Безменова 1994: 86].

«Loslassen! Lassen Sie los. Loslassen», knirschte er.

«Loslassen.» [Remarque 2007: 128].

 — Отпустите! Отпустите меня!...

— Отпустите! — выдавил он из себя. — Отпустите! [Никаев 1992: 86].

 — Отпустите! Отпустите меня!...

— Отпустите! — цедил он сквозь зубы.

— Отпустите! [Шрайбер 2007: 94].

 — Пустите! Пустите меня! — Керн не решался...

— Пустите! — скрежетал он.

— Пустите! [Венгерова 1991: 76].

 — Отпустите! Отпустите меня! — Керн не мог...

— Отпустите! — выдавил он.

— Отпустите! [Безменова 1994: 100].

Nur ruhig, ganz ruhig. [Remarque 2007: 131]. Только спокойно, совсем спокойно. [Никаев 1992: 82]. Только не волнуйтесь. Полное спокойствие. [Шрайбер 2007: 97]. Только спокойно, совсем спокойно. [Венгерова 1991: 79]. Только спокойно, совсем спокойно. [Безменова 1994: 102].
«Nichts zu machen. Die Frau verblutet.»

«Nichts zu machen!»

«Nichts...» [Remarque 2007: 135].

 — Сделать ничего нельзя. Женщине истекает кровью.

— Ничего нельзя сделать?

— Ничего... [Никаев 1992: 85].

 — Ничего нельзя сделать. Она истекает кровью.

— Ничего нельзя сделать?

— Ничего... [Шрайбер 2007: 100].

 — Ничего нельзя сделать. Женщина истекает кровью.

— Ничего нельзя сделать?

— Ничего... [Венгерова 1991: 81].

 — Ничего нельзя исправить. Она истекает кровью.

— Ничем нельзя помочь?

— Ничем... [Безменова 1994: 106].

«Mich aufhängen, mich glatt am nächsten Fenster aufhängen»

«Aufhängen! Verstehen Sie... Trotzdem könnte ich mich aufhängen» [Remarque 2007: 138].

 — Повесится. Просто повесится на ближайшем окне.

— Повесится. Вы понимаете... и тем не менее, мне хочется повеситься! [Никаев 1992: 86].

 — Повесится! Хоть на этом окне!

— Все равно повесится! Понимаете?...

И все-таки хочется повеситься! [Шрайбер 2007: 104].

 — Повеситься, повеситься на ближайшем окне...

И все так мне хочется повеситься. [Венгерова 1991: 83].

 — Повесится. Просто удавиться на ближайшем окне. Удавиться. Понимаете. И тем не менее, я хотел бы повеситься. [Безменова 1994: 108].
...so stärker fühlte er die Wanne unter seiner Haut, ...und ihn nach Wärme suchen ließ, nur nach Wärme und nichts als Wärme... [Remarque 2007: 141]. ...и тем сильнее почувствовал он тепло под своей кожей, которая заставило его задрожать и снова искать тепла, только тепла. [Никаев 1992: 89]. И сильнее он ощущал тепло под собственной кожей. Почему-то оно вызывало озноб и заставляло искать тепла другого человека. Ничего кроме тепла... [Шрайбер 2007: 105]. ...и тем сильнее ощущал тепло под своей кожей, которое вызывало озноб и заставляло искать тепла, только тепла, и ничего кроме тепла... [Венгерова 1991: 85]. ...и тем сильнее почувствовал он тепло своего тела, которое бросило его в дрожь и заставило снова искать тепла, только тепла... [Безменова 1994: 110].
Es ist nicht dabei. Gar nichts dabei. [Remarque 2007: 148]. Ведь все это пустяки, настоящие пустяки. [Никаев 1992: 93]. Ничего тут такого нет. Решительно ничего. [Шрайбер 2007: 110]. Ты здесь ни при чем. Совершенно ни при чем. [Венгерова 1991: 89]. Ведь все это неважно... [Безменова 1994: 115].
«Alles Gute für dich mein Kind».

«Kind», dachte Kern. «Wer von uns beiden ist das Kind» [Remarque 2007: 150].

 — Желаю тебе счастья, детка.

— Детка, — подумал Керн, — кто из нас детка? [Никаев 1992: 94].

 — Всего тебе хорошего, дитя мое.

— Дитя, подумал Керн. Еще вопрос, кто из нас дитя? [Шрайбер 2007: 111].

 — Всего тебе хорошего, дитя мое.

— Дитя, — подумал Керн. — Кто из нас двоих дитя? [Венгерова 1991: 90].

 — Желаю тебе удачи, детка.

— Детка, — размышлял Керн, — кто из нас двоих детка? [Безменова 1994: 117].

Vielleicht ist es der Wein. Denk, es wäre der Wein. [Remarque 2007: 160]. Может от вина. [Никаев 1992: 101]. Может быть, это из-за шампанского. Считай, что из-за него. [Шрайбер 2007: 118]. Может, это из-за вина. Ты думай, что это вино так действует. [Венгерова 1991: 96]. Возможно от вина. [Безменова 1994: 124].
Das klingt dumm, aber für uns ist es nicht dumm. [Remarque 2007: 160]. Может, мои слова звучат глупо, но для нас это не пустяки. [Никаев 1992: 101]. Вообще это, конечно, довольно глупый совет... [Шрайбер 2007: 119]. Это звучит глупо, но не для нас. [Венгерова 1991: 98]. Возможно, мои слова звучат нелепо, но для нас это не пустяки. [Безменова 1994: 124].
Ich möchte ja froh sein, Ludwig... Ich möchte so gern leicht sein. Ich möchte alles gut machen. [Remarque 2007: 160]. Я хотела бы быть веселой, Людвиг. Мне трудно быть веселой. Я всегда хочу делать все хорошо. [Никаев 1992: 101]. Да и я сама хотела бы радоваться, Людвиг. А так хочется быть легкой! Хочется делать все хорошо. [Шрайбер 2007: 119]. Мне бы хотелось радоваться, Людвиг. Мне так не хватает легкости. Я хотела бы все делать по-хорошему. [Венгерова 1991: 96]. Мне хотелось бы быть веселой, Людвиг. Мне нелегко быть веселой, и это плохо — я всегда хочу делать все, как лучше. [Безменова 1994: 124].
Und nun geh. Geh fort. Geh... [Remarque 2007: 161]. А сейчас уходи. Уходи, а я пойду в вагон. Иди... [Никаев 1992: 102]. А сейчас иди! Уходи, я сяду в вагон. Иди... [Шрайбер 2007: 120]. А теперь уходи. Я вернусь в вагон, а ты уходи. Уходи... [Венгерова 1991: 97]. А теперь уходи. Уходи, а я вернусь в вагон. Иди... [Безменова 1994: 125].
Er hatte nie etwas von ihr gehört. Er hatte ihr auch nie geschrieben, weil er annahm. Er glaubte, dass sie sich hatte scheiden lassen. [Remarque 2007: 163]. За все это время он ничего о ней не слышал. Он никогда не писал. И он думал, что она возбудила против него дело о разводе. [Никаев 1992: 103]. С тех пор он не имел о Марии никаких сведений, сознательно не писал ей, предполагая, что за ее корреспонденцией следят, считал, что она уже оформила развод. [Шрайбер 2007: 121]. Он ни разу ничего не слышал о ней. Он никогда ей не писал, поскольку знал, что ее переписка перлюстрируется. Он думал, она, наверное, уже развелась с ним. [Венгерова 1991: 98]. За все это время он не получал от нее вестей. Он никогда не писал ей, подозревал, что почта перечитывается. И он решил, что она начала против него дело о разводе. [Безменова 1994: 127].
«Oder in ein Kornfeld, jetzt im Sommer»

«Ein Kornfeld — im Sommer? Wie kommst du auf ein Kornfeld». [Remarque 2007: 168].

 — Или в поле с колосящейся рожью. Ведь сейчас лето.

— В поле? С рожью? Как ты додумалась до такого? [Никаев 1992: 106].

 — Или в пшеничное поле, летом там хорошо.

— Пшеничное поле... летом? И что тебе взбрело в голову? Пшеничное поле. [Шрайбер 2007: 125].

 — Или в поле, ведь лето же.

— Поле? Лето? Как это ты поедешь в поле? [Венгерова 1991: 101].

 — Или поле с колосящейся рожью. Ведь за окном лето.

— В поле? С рожью? Как ты додумалась до такого? [Безменова 1994: 130].

«Sie! — Sie haben doch Schuld, dass wir erwischt wurden! Sie Lump! Stehen Sie auf!» schrie die Frau. [Remarque 2007: 174]. — Вы! Это Вы виноваты в том, что нас поймали! Вы, негодяй! Вставайте, — закричала женщина. [Никаев 1992: 110]. — Послушайте, негодяй вы этакий! Ведь вы один виноваты в том, что нас схватили. Встаньте! — крикнула женщина. [Шрайбер 2007: 130]. — Ах, вы. Это вы виноваты, что нас поймали! Мерзавец! Вставайте! — заорала женщина. [Венгерова 1991: 104]. — Вы! Это Ваша вина в том, что нас поймали! Вы — негодяй! Вставайте! — вопила женщина. [Безменова 1994: 135].
«Er geht bestimmt zurück», schluchzte sie, «ich weiß, er geht zurück und kommt rüber. Er soll uns... er hat die Pflicht». [Remarque 2007: 174]. — Он наверняка пойдет на ту сторону, — всхлипывала она.

— Он поддет и пройдет! Он должен... он обязан... [Никаев 1992: 110].

 — Он наверняка пойдет обратно! — всхлипывала она.

— Пойдет обратно и переберется через границу. Он должен вывести нас. Это его долг... [Шрайбер 2007: 130].

 — Он наверняка вернется, — всхлипывала она.

— Я знаю, он вернется и перейдет на ту сторону. Он должен нас провести. Это его долг. [Венгерова 1991: 105].

 — он наверняка пойдет на ту сторону, — всхлипывала она.

— Он пойдет и пройдет! Он должен... Он обязан... [Безменова 1994: 135].

Da trifft es sie nicht mehr so. Was oft kommt, trifft nicht mehr so. [Remarque 2007: 180]. То, что случается часто, приедается. [Никаев 1992: 114]. То, что повторяется часто, уже не может болеть так сильно. [Шрайбер 2007: 134]. То, что случается часто, уже не так действует. [Венгерова 1991: 108]. То, что случается часто, в конце концов, приедается. [Безменова 1994: 140].
Bedenke, dass du ein Wanderer bist, Baby, Wanderer sollen Abenteuer haben. [Remarque 2007: 190]. Не забывай, что ты бродяга, мальчик. У бродяг должны быть приключения. [Никаев 1992: 120]. Малыш, никогда не забывай — ты странник. Пусть у странников будут приключения. [Шрайбер 2007: 141]. Представь, крошка, что ты путешественник. А у путешественников должны быть приключения. [Венгерова 1991: 114]. Помни, что ты бродяга, мальчик. У бродяг могут быть приключения. [Безменова 1994: 147].
«Schon wieder essen?» Steiner nickte.

«Schon wieder»... [Remarque 2007: 193].

 — Уже?

Штайнер кивнул.

— Опять... [Никаев 1992: 122].

 — Что — опять есть?

— Да, опять. [Шрайбер 2007: 144].

 — Пойдем, малыш, уже пора обедать.

— Уже опять пора есть? [Венгерова 1991: 116].

 — Отвлекись, мальчик, обед!

— Уже?

Штэйнер кивнул.

— Опять. [Безменова 1994: 150].

«Haben Sie eine Stecknadel bei sich?»

«Natürlich!»

«Natürlich hat er eine Stecknadel!» [Remarque 2007: 197].

 — У вас найдется булавка?

— Конечно.

— Конечно, булавка у него есть. [Никаев 1992: 125].

 — Есть у вас при себе булавка?

— Конечно, есть!

— Вот видишь и у него при себе есть булавка! [Шрайбер 2007: 147].

 — Есть у вас булавка?

— Разумеется!

— Разумеется, у него есть булавка! [Венгерова 1991: 118].

 — У вас есть булавка?

— Разумеется!

— Конечно, булавка у него есть. [Безменова 1994: 153].

«Genügt den das?»

«Es genügt». [Remarque 2007: 199].

 — Тебе это будет достаточно?

— Достаточно. [Никаев 1992: 126].

 — Разве этого достаточно?

— Вполне. [Шрайбер 2007: 149].

 — И этого достаточно?

— Достаточно! [Венгерова 1991: 120].

 — Разве тебе этого будет достаточно?

— Вполне. [Безменова 1994: 154].

«Ich glaube, es war nur Lampenfieber».

«Lampenfieber?» Potzloch strahlte. [Remarque 2007: 203].

 — Я думаю, что это просто от волнения.

— От волнения? — Поцлох сиял. [Никаев 1992: 128].

 — Думаю, это от сильного волнения.

— От волнения? — Потцлох просиял. [Шрайбер 2007: 151].

 — Я думаю, это просто мандраж.

— Мандраж? — Поцлох просиял. [Венгерова 1991: 121].

 — Просто от волнения.

— От волнения? — Поцлох засиял еще больше. [Безменова 1994: 156].

«Die Polizisten sind immer länger wach...»

«Hier gibt es keine Polizisten». [Remarque 2007: 213].

 — Полицейские всегда очень долго не спят.

— Здесь не полицейских. [Никаев 1992: 134].

 — Полицейские — те, пожалуй, бодрствуют дольше всех.

— Здесь нет никаких полицейских. [Шрайбер 2007: 158].

 — Полицейские всегда не спят допоздна.

— Здесь не полицейских. [Венгерова 1991: 127].

 — Полицейские всегда очень долго не спят.

— Здесь не полицейских. [Безменова 1994: 163].

«Bist du milde?»

«Nein, nicht müde. Ich bin nicht müde» [Remarque 2007: 213].

 — Ты устала?

— Нет, не устала. Не устала. [Никаев 1992: 134].

 — Ты устала?

— Нет, не устала. Совсем не устала. [Шрайбер 2007: 159].

 — Ты устала?

— Нет, я не устала. Я не устала. [Венгерова 1991: 128].

 — Ты устала?

— Нет, не устала. Не устала. [Безменова 1994: 164].

«Die Polizei!» stammelte sie.

«Die Polizei muss helfen»

«Die Polizei hilft nicht» [Remarque 2007: 221].

 — Полиция, — пробормотала она.

— Полиция должна помочь.

— Полиция не поможет. [Никаев 1992: 139].

 — Полиция!.. — заикалась она. — Полиция... должна помочь!

— Полиция не поможет! [Шрайбер 2007: 164].

 — Полиция! — запинаясь, произнесла она. — Полиция должна помочь!

— Полиция не поможет! [Венгерова 1991: 132].

 — Полиция, — пробормотала она.

— Полиция должна помочь.

— Полиция не поможет. [Безменова 1994: 169].

Sehen Sie, der einziger, der nach gutem, altem Recht hier sitzt, bin ich. Ich habe nicht freiwillig eingemischt. [Remarque 2007: 224]. Единственный, кто сидит здесь по старому доброму закону, — это я. Поэтому я и доволен. [Никаев 1992: 141]. Кстати, я тут единственный, кого посадили в строгом соответствии с добрыми старыми законами. Ведь я добровольно вмешался в потасовку. [Шрайбер 2007: 166]. Видите ли, единственный, кого посадили по всем правилам, — это я. Я вмешался добровольно. [Венгерова 1991: 134]. Единственный, кто сидит здесь по старому доброму закону, — это я. Поэтому я и доволен. [Безменова 1994: 171].
Ich werde mich beschweren! Ich wünsche sofort den Bezirksleiter zu sprechen. [Remarque 2007: 228]. Я буду жаловаться! Я хочу немедленно говорить с начальником округа! [Никаев 1992: 169]. Я буду жаловаться! Я желаю немедленно переговорить с начальником полиции района! [Шрайбер 2007: 169]. Я буду жаловаться! Я желаю немедленно говорить с начальником округа! [Венгерова 1991: 136]. Я буду жаловаться! Я хочу немедленно говорить с начальником округа! [Безменова 1994: 174].
Kern gewann im Poker sieben Schilling. Er war ein guter Schüler Steiners geworden. Er vermied es, an Ruht zu denke. Er konnte nichts für sie tun. [Remarque 2007: 225]. Керн выиграл в покер семь шиллингов. Он стал достойным учеником Штайнера. Он старался не думать о Рут. Он все равно не мог для нее ничего сделать. [Никаев 1992: 142]. Керн выиграл семь шиллингов. Он старался не думать о Рут. Сделать для нее что-нибудь он не мог [Шрайбер 2007: 167]. Керн выиграл в покер семь шиллингов. Сказалась школа Штайнера. Он старался не думать о Рут. Он ничего не мог для нее сделать. [Венгерова 1991: 135]. Керн выиграл в покер семь шиллингов. Он стал достойным учеником Штэйнера. Он старался не думать о Рут. Он все равно не мог ничего для нее сделать. [Безменова 1994: 172].
Er war einige Tage allein, dann bekam er zwei neue Zellengenossen. Er erkannte sofort, dass es Emigranten waren. [Remarque 2007: 236]. Несколько дней он сидел один. Потом в комнату поместили двух новых. Он быстро признал в них эмигрантов. [Никаев 1992: 149]. Несколько суток Керн провел в одиночестве. Потом в комнату привели двух новых заключенных. Он сразу понял, что они эмигранты. [Шрайбер 2007: 147]. Несколько дней он прожил в камере один. Потом к нему посадили двух новеньких. Он сразу понял, что они эмигрантов. [Венгерова 1991: 141]. Несколько дней он сидел один. Потом в комнату поместили двух новых. Он сразу признал в них эмигрантов. [Безменова 1994: 180].
Er hat mich einmal aus einem Senf herausgeholt. Verdammter Senf. [Remarque 2007: 235]. Он спас меня однажды от беды. От страшной беды. [Никаев 1992: 148]. Однажды он вызволил меня из беды. Из большой беды. [Шрайбер 2007: 174]. Однажды он вытащил меня из одной поганой истории. Чертовски поганой истории. [Венгерова 1991: 141]. Он спас меня однажды от беды. От страшной беды. [Безменова 1994: 180].
«Waren Sie in der Schweiz!»

«Die Schweiz ist zu klein». [Remarque 2007: 237].

 — Вы были в Швейцарии?

— Швейцария слишком мала. [Никаев 1992: 149].

 — Вы были в Швейцарии?

— Швейцария слишком мала. [Шрайбер 2007: 176].

 — А вы были в Швейцарии?

— Швейцария слишком мала. [Венгерова 1991: 141].

 — Вы были в Швейцарии?

— Швейцария слишком мала. [Безменова 1994: 181].

Schon gut, Schon gut. [Remarque 2007: 245]. Хорошо, хорошо. [Никаев 1992: 154]. Ладно, ладно. [Шрайбер 2007: 182]. Ладно, ладно. [Венгерова 1991: 146]. Хорошо, хорошо. [Безменова 1994: 187].
Es waren die ersten Briefe, die er von Ruht bekam. Es waren die ersten Liebesbriefe seines Lebens. [Remarque 2007: 250]. Это были первые письма, которые он получил от Рут. Это были первые любовные письма в его жизни. [Никаев 1992: 157]. В первый раз он держал в руках письма от Рут. Первые любовные письма в его жизни. [Шрайбер 2007: 185]. Это были первые письма, которые он получил от Рут. Первые любовные письма в его жизни. [Венгерова 1991: 149]. Это были первые письма, которые он получил от Рут. Это были первые любовные письма в его жизни. [Безменова 1994: 191].
Deine Ruht. Deine Ruht. Mein Gott, dachte er, deine Ruht! Deine. Es schien fast unmöglich. Deine Ruht. [Remarque 2007: 250]. Твоя Рут. Твоя Рут. «Боже, — подумал он, — твоя Рут!»

Это казалось почти невероятным. «Твоя Рут». [Никаев 1992: 158].

 Твоя Рут. Твоя Рут. Боже мой, подумал он, — Твоя Рут! Твоя! Это казалось почти невозможным. Твоя Рут. [Шрайбер 2007: 186]. Твоя Рут. Твоя Рут. «Боже мой, — подумал он, — Твоя Рут! Твоя!» Это казалось почти невозможным. [Венгерова 1991: 149]. Твоя Рут. Твоя Рут. «Боже, — подумал он, — твоя Рут!»

Это казалось почти невероятным. «Твоя Рут». [Безменова 1994: 191].

«Nicht schlimm», sagte sie. «Solange anderer lebt, nie schlimm». [Remarque 2007: 252]. — Ничего, — сказала она.

— Ничего не страшно, пока тот, кого ты любишь, еще жив. [Никаев 1992: 159].

 — Не страшно, — сказала она. — Пока жив друг — ничего не страшно. [Шрайбер 2007: 187]. — Ничего страшного, — сказала она. — Пока другой человек жив, не страшно. [Венгерова 1991: 151]. — Ничего, — сказала она.

— Ничего не страшно, пока тот, кого ты любишь, еще жив. [Безменова 1994: 193].

«Ich zucke nicht», erwiderte der Mann gereizt.

«Ein alter Polizeitfeldwebel zuckt nicht» [Remarque 2007: 254].

 — Я не вздрагиваю, — возбужденно ответил мужчина, — старый фельдфебель полиции не вздрагивает [Никаев 1992: 160]. — Я никогда не вздрагиваю! — раздраженно возразил мужчина.

— Старый полицейский фельдфебель не вздрагивает [Шрайбер 2007: 188].

 — У меня рука не дрожит, — раздраженно ответил мужчина. — Я полицейский фельдфебель со стажем [Венгерова 1991: 152]. — Я не вздрагиваю, — возбужденно ответил мужчина, — старый фельдфебель полиции не вздрагивает [Безменова 1994: 194].
«Ich muss weg», sagte er zu Steiner.

«Ich habe das Gefühl, dass sonst etwas passiert. Ich war jetzt zwei Tage hier. Ich bin wieder in Ordnung» [Remarque 2007: 257].

 — Я должен убраться, — сказал он Штайнеру. Я чувствую, что иначе что-нибудь случится.

Я пробыл здесь два дня. И я снова вошел в норму [Никаев 1992: 162].

 — Надо смываться, — сказал он Штайнеру.

— Иначе быть беде. Предчувствие у меня такое. Я здесь уже два дня и, по-моему, набрался сил [Шрайбер 2007: 191].

 Мне нужно убираться отсюда, — сказал он Штайнеру.

— У меня такое чувство, что иначе что-то случится. Я пробыл здесь два дня. Мне кажется, я снова в порядке [Венгерова 1991: 154].

 — Я должен убраться, — сказал он Штайнеру. Я чувствую, что иначе что-нибудь случится.

Я пробыл здесь два дня. И я снова вошел в норму [Безменова 1994: 196].

«Tue es ruhig», sagte Steiner.

«Tue es rasch, ehe Potzloch es bereut» [Remarque 2007: 258].

 — Продолжай спокойно торговать, — советовал Штайнер. — И выбирай побыстрее, пока Поцлох не раскаялся [Никаев 1992: 163]. — Не отказывайся, — сказал Штайнер. — И не мешкай, а то он еще передумает [Шрайбер 2007: 192]. — Не стесняйся, — сказал Штайнер. — Поторапливайся, пока Поцлох не раздумал [Венгерова 1991: 154]. — Продолжай спокойно торговать, — советовал Штэйнер. — Хлам ты всегда продашь. Возьми маленькие вещи и побыстрее, пока Поцлох не раскаялся в своей щедрости [Безменова 1994: 197].
«Was kostet das Gespräch?», fragte er.

«Zehn Rappen»

«Nur zehn Rappen?» [Remarque 2007: 270].

 — Сколько я должен за телефонный разговор?

— Десять раппен.

— Только десять раппен? [Никаев 1992: 171].

 — Сколько я вам должен за разговор? — спросил он.

— Десять раппенов.

— Всего десять раппенов? [Шрайбер 2007: 201].

 — Сколько стоит разговор? — спросил он.

— Десять раппенов.

— Всего десять раппенов? [Венгерова 1991: 162].

 — Сколько я должен за телефонный разговор?

— Десять раппен.

— Только десять раппен? [Безменова 1994: 199].

«Aus Dresden!»

«Ach Dresden» [Remarque 2007: 277].

 — Из Дрездена!

— Ах, из Дрездена! [Никаев 1992: 175].

 — Из Дрездена.

— Ах, Дрезден! [Шрайбер 2007: 206].

 — Из Дрездена!

— Ах, из Дрездена! [Венгерова 1991: 166].

 — Из Дрездена!

— Ах, из Дрездена! [Безменова 1994: 212].

Sicher nicht. Das ist ganz gut.

Gut? Wieso? [Remarque 2007: 278].

 — Конечно, не будет! И это очень хорошо.

— Хорошо? Почему хорошо? [Никаев 1992: 176].

 — Безусловно, никому. И это в общем довольно хорошо.

— Хорошо? Почему? [Шрайбер 2007: 207].

 — Конечно, не может. И это очень хорошо.

— Хорошо? [Венгерова 1991: 167].

 — Конечно, не будет!

И это очень хорошо.

— Хорошо? Почему хорошо? [Безменова 1994: 212].

Es ist zu viel.

Es ist nicht zu viel. [Remarque 2007: 283].

 — Даже слишком много.

— Совсем это не много [Никаев 1992: 179].

 — Слишком много.

— Вовсе не слишком много. [Шрайбер 2007: 211].

 — Это слишком много.

— Это не слишком много. Это слишком мало. [Венгерова 1991: 170].

 — Даже слишком много.

— Совсем это не много. [Безменова 1994: 216].

«Aber Gefängnis», sagte Kern.

«Das Gefängnis in Luzern ist gut». [Remarque 2007: 286].

 — Но тюрьма, — начал было Керн.

— Тюрьма в Люцерне хорошая. [Никаев 1992: 180].

 — Но ведь тюрьма, — начал было Керн.

— В Люцерне хорошая тюрьма. [Шрайбер 2007: 213].

 — Но тюрьма, — сказал Керн.

— Тюрьма в Люцерне хорошая. [Венгерова 1991: 171].

 — Но тюрьма, — начал было Керн.

— Тюрьма в Люцерне хорошая. [Безменова 1994: 219].

«Ihre Mutter hat sie selbst gebacken, das sieht man sofort!»

«Ja, sie hat sie selbst gebacken». [Remarque 2007: 290].

 — Его пекла ваша мама, это сразу видно.

— Да, торт пекла моя мать. [Никаев 1992: 183].

 — Сразу видно, мама испекла.

— Да, именно она. [Шрайбер 2007: 216].

 — Ваша мама его пекла, это сразу видно.

— Да, она сама его пекла. [Венгерова 1991: 174].

 — Его пекла ваше мать, это сразу видно.

— Да, торт пекла моя мать. [Безменова 1994: 222].

Wir sind jung. Wir kommen durch. [Remarque 2007: 288]. Мы — молоды. Мы выдержим. [Никаев 1992: 182]. Мы — молоды. Выберемся из беды. [Шрайбер 2007: 214]. Мы — молоды. Мы пробьемся. [Венгерова 1991: 173]. Мы — молоды. Мы выдержим. [Безменова 1994: 220].
«Oder Touristen», sagte Binder. «Rechte Touristen». [Remarque 2007: 295]. — Или туристы, — добавил Биндер. — Богатые туристы. [Никаев 1992: 186]. — Или вот что — мы туристы! — заявил Биндер. — Богатые туристы. [Шрайбер 2007: 219]. — Или что мы туристы, — сказал Биндер. — Богатые туристы. [Венгерова 1991: 177]. — Или туристы, — добавил Биндер. — Богатые туристы. [Безменова 1994: 225].
«Еs dauert alles so lange...»

«Ja, es dauert schon zu lange». [Remarque 2007: 305].

 — Все это тянется ужасно долго.

— Да, это тянется ужасно долго. [Никаев 1992: 193].

 — Все это тянется страшно долго.

— Да, уж куда дольше! [Шрайбер 2007: 227].

 — Все это длиться так ужасно долго.

— Да, это длиться уже слишком долго. [Венгерова 1991: 183].

 — Все это тянется ужасно долго.

— Да, это тянется ужасно долго. [Безменова 1994: 233].

Ich darf kein Fiber haben. Ich darf nicht krank werden. Ich bin es auch nicht. Ich bin es nicht. [Remarque 2007: 328]. Мне нельзя болеть. Я не больна. Не больна. [Никаев 1992: 208]. Этого не должно быть. Не имею права болеть. Да в общем я и здорова. Вполне здорова. [Шрайбер 2007: 244]. Я не имею права температурить. И болеть нельзя. Я не больнее. Не больна. [Венгерова 1991: 197]. Мне нельзя болеть. Я не больна. Не больна. [Безменова 1994: 251].
«Das verstehe, wer kann. Ein einfacher Mann versteht es nicht.»

«Ich verstehe es», sagte Kern. [Remarque 2007: 331].

 — Пусть это понимает тот, кто может. Простому человеку это не понять.

— Да, понять трудно. [Никаев 1992: 209].

 — Простому человеку такого не понять!

— Согласен с вами, — сказал Керн. [Шрайбер 2007: 245].

 — Простому человеку это не понять.

— Я понимаю, — сказал Керн. [Венгерова 1991: 198].

 — Пусть это понимает тот, кто может. Простому человеку это не понять.

— Да, понять трудно. [Безменова 1994: 253].

«Ist es gefährlich mit ihr?»

«Es kann gefährlich werden». [Remarque 2007: 333].

 — У нее это опасно?

— Может стать опасным. [Никаев 1992: 211].

 — Скажите, ее состояние опасно?

— Оно может стать опасным. [Шрайбер 2007: 247].

 — Ее состояние опасно?

— Оно может стать опасным. [Венгерова 1991: 200].

 — У нее это опасно?

— Может стать опасным. [Безменова 1994: 254].

«Wirst du tapfer sein, Ruth?»

«Ich will tapfer sein». [Remarque 2007: 336].

 — И не теряй мужества!

— Постараюсь, Людвиг. [Никаев 1992: 212].

 — Ты должна быть мужественной, слышишь?

— Я буду мужественной [Шрайбер 2007: 249].

 — Ты будешь молодцом, Рут?

— Я буду молодцом. [Венгерова 1991: 201].

 — И не теряй мужества! Она прижалась к нему.

— Постараюсь, Людвиг. [Безменова 1994: 256].

«Weshalb lachen Sie denn?» fragte Goldbach befremdet.

«Warum soll ich nicht lachen? Ist es verboten zu lachen?» [Remarque 2007: 340].

 — Почему вы смеетесь? — спросил он, неприятно удивленный.

— А почему бы мне не посмеяться? Разве это запрещено? [Никаев 1992: 215].

 — Почему вы смеетесь? — удивленно спросил Гольдбах.

— А почему бы и нет? Разве смеяться запрещено? [Шрайбер 2007: 253].

 — Чему же вы смеетесь? — спросил неприятно удивленный Гольдбах.

— А почему бы не посмеяться? Разве смеяться запрещено? [Венгерова 1991: 204].

 — Почему вы смеетесь? — спросил он, неприятно удивленный.

— А почему бы мне не посмеяться? Разве это запрещено? [Безменова 1994: 260].

«Diesmal wird er ja wohl nicht entwischen, wie?» fragte Ammers.

«Diesmal nicht», bestätigte der Gendarm. [Remarque 2007: 346].

 — Надеюсь, на этот раз он от вас не убежит? — спросил Аммерс.

— На этот раз — нет! — подтвердил жандарм. [Никаев 1992: 219].

 — Надеюсь, теперь он уже не убежит, а? — спросил Аммерс.

— Теперь он уже не убежит, — подтвердил жандарм. [Шрайбер 2007: 257].

 — На этот раз он, надеюсь, не улизнет? — спросил Аммерс.

— На этот раз не улизнет, — подтвердил жандарм. [Венгерова 1991: 207].

 — Надеюсь, на этот раз он от вас не убежит? — продолжал тот.

— На этот раз — нет! — подтвердил жандарм [Безменова 1994: 264].

«Todeskandidat!» tobte Ammers, «nehmen Sie Todeskandidat zu den Akten!»

«Todeskandidat ist ebenfalls keine Beleidigung», erklärte der erste beamte mit offener Schadenfreude. «Wir sind alle Todeskandidaten». [Remarque 2007: 347].

 — Кандидат в смертники! — продолжал бушевать Аммерс — запишите в протокол, что он обозвал меня кандидатом в смертники!

— Кандидат в смертники — это не оскорбление, — объяснил чиновник, не скрывая своего злорадства. — Мы все — кандидаты в смертники. [Никаев 1992: 220].

 — Кандидат в мертвецы! — бушевал Аммерс. — Прошу и это записать в протокол!

— Кандидат в мертвецы — это опять-таки никакое не оскорбление. — Все мы кандидаты в смертники. [Шрайбер 2007: 258].

 — Кандидат в покойники! — бесновался Аммерс. — Запишите в протокол кандидат в покойники.

— Кандидат в покойники — также не оскорбление. [Венгерова 1991: 208].

 — Кандидат в смертники! — продолжал бушевать Аммерс — запишите в протокол, что он обозвал меня кандидатом в смертники!

— Кандидат в смертники — это не оскорбление, — объяснил чиновник, не скрывая своего злорадства. — Мы все — кандидаты в смертники. [Безменова 1994: 266].

«Sogar der Krieg!», sagte Steiner. «Sogar der Schmerz! Sogar der Tod!» [Remarque 2007: 357]. — Даже война, — сказал Штайнер. — Даже боль! Даже смерть! [Никаев 1992: 226]. — Даже война, — сказал Штайнер. — Даже боль! Даже смерть! [Шрайбер 2007: 266]. — Даже к войне, — сказал Штайнер. — Даже к боли! Даже к смерти! [Венгерова 1991: 214]. — Даже война, — сказал Штайнер. — Даже боль! Даже смерть! [Безменова 1994: 274].
«Du weißt warum?»

«Ich weiß es, und du weißt es auch von mir». [Remarque 2007: 326].

 — И знаешь почему?

— Знаю. И ты это знаешь. [Никаев 1992: 229].

 — Знаешь почему?

— Знаю, и ты это знаешь. [Шрайбер 2007: 269].

 — Ты знаешь, почему?

— Я это знаю, и ты это знаешь обо мне. [Венгерова 1991: 217].

 — И знаешь почему?

— Знаю. И ты это знаешь. [Безменова 1994: 277].

«Ich habe kein Geld», sagte Kern.

«Kein Geld?» [Remarque 2007: 370].

 — У меня нет денег, — сказал Керн.

— Нет денег? [Никаев 1992: 234].

 — У меня нет денег, — сказал Керн.

— Нет денег? [Шрайбер 2007: 275].

 — У меня нет денег, — сказал Керн.

— Нет денег? [Венгерова 1991: 222].

 — У меня нет денег, — сказал Керн.

— Нет денег? [Безменова 1994: 283].

«Seit damals? Seit Sie zum Bahnhof in Luzern gebracht wurden?»

«Seit damals». [Remarque 2007: 375].

 — С тех пор! С тех пор, как вас отвели на вокзал в Люцерне?

— Да, с тех пор. [Никаев 1992: 237].

 — И это с тех-то пор? С тех пор, как вас отвезли на люцернский вокзал?

— Именно с тех пор. [Шрайбер 2007: 278].

 — С тех пор! С тех пор, как вас отвели на вокзал в Люцерне?

— Да, с тех пор. [Венгерова 1991: 225].

 — С тех пор! С тех пор, как вас отвели на вокзал в Люцерне?

— Да, с тех пор. [Безменова 1994: 287].

«Ich will nichts haben. Ich will nur etwas stehlen». [Remarque 2007: 380]. Мне ничего и не нужно. Я просто украду что-нибудь. [Никаев 1992: 214]. А я ничего и не хочу от них. Просто украду что-нибудь. [Шрайбер 2007: 282]. Мне ничего не надо. Я хочу только что-нибудь украсть. [Венгерова 1991: 228]. Мне ничего и не нужно. Я просто украду что-нибудь. [Безменова 1994: 291].
«Ruth! Du bist da! Du wartest und ich bin nicht da!» [Remarque 2007: 390]. Рут! Ты уже здесь! И я заставляю тебя ждать! [Никаев 1992: 247]. Рут! Ты здесь! Ты ждешь, а меня нет! [Шрайбер 2007: 289]. Рут! Это ты! Это ты! Ты ждешь меня, а меня нет! [Венгерова 1991: 233]. Рут! Ты уже здесь! Ту уже здесь! И я заставляю тебя ждать. [Безменова 1994: 299].
«Ich bin müde», sagte sie, «müde und glücklich und etwas furchtsam und am meisten müde». [Remarque 2007: 398]. Как я устала. Я счастлива, немножко боюсь, но больше всего я устала. [Никаев 1992: 252]. Я устала, — сказала она, — устала, и счастлива, и немного боюсь. [Шрайбер 2007: 295]. Я устала, — сказала она, — я устала, и счастлива, и немного боюсь, и больше всего устала. [Венгерова 1991: 238]. Как я устала. Я счастлива, немножко боюсь, но больше всего я устала. [Безменова 1994: 305].
«Hast du Hunger?»

«Ja», sagte Ruth.

«Hunger nach allem». [Remarque 2007: 391].

 — Ты проголодалась?

— Проголодалась, — ответила Рут. — Изголодалась по всему... [Никаев 1992: 248].

 — Ты голодна?

— Да, — сказала Рут. — Я изголодалась по всему... [Шрайбер 2007: 290].

 — Ты голодна?

— Да, — сказала Рут. — Я изголодалась по всему... [Венгерова 1991: 234].

 — Ты не голодна?

— Проголодалась, — ответила Рут. — изголодалась по всему... [Безменова 1994: 299].

«Ich bin es, Ruth», sagte Kern und legte sich in das Bett. «Ich bin es — Ich habe dich erschreckt». [Remarque 2007: 399]. Это только я, Рут, — ответил Керн, укладываясь в кровать. — Я тебя напугал? [Никаев 1992: 253]. Это я Рут, — сказал он и лег в постель. — Я тебя напугал? [Шрайбер 2007: 296]. Это я Рут, — сказал Керн и лег. — Это я тебя испугал. [Венгерова 1991: 239]. Это только я, Рут, — ответил Керн, укладываясь в кровать. — Я тебя напугал? [Безменова 1994: 306].
Du Schwein! Du bist schon ein tolles Schwein! [Remarque 2007: 400]. Какая же ты все-таки свинья! — взвыла женщина. — Настоящая свинья! [Никаев 1992: 253]. Ну и боров же ты! Просто взбесившийся боров! [Шрайбер 2007: 296]. Ах, ты скотина! Ты просто озверел! [Венгерова 1991: 239]. Какая же ты все-таки свинья! — взвыла женщина. — Настоящая свинья! [Безменова 1994: 307].
«Eine kranke Frau kann man nicht lieben».

«Eine kranke Frau liebt man doppelt» [Remarque 2007: 435].

 — Больную жену нельзя любить.

— Больную жену любят в два раза больше. [Никаев 1992: 276].

 — Больную женщину любить нельзя.

— Больную женщину любят вдвойне. [Шрайбер 2007: 322].

 — Нельзя любить больную жену.

— Больную жену любят вдвойне. [Венгерова 1991: 259].

 — Больную жену нельзя любить.

— Больную жену любят в два раза больше. [Безменова 1994: 334].

«Wieso? Haben Sie den Ring schon verkauft?»

«Verkauft? Verkauft?» jammerte Levi [Remarque 2007: 457].

 — Почему? Разве вы уже продали кольцо?

— Продал ли я кольцо? Продал ли я кольцо? — сразу заголосил Леви. [Никаев 1992: 290].

 — Почему? А вы уже продали кольцо?

— Продал кольцо, продал кольцо! — жалобно забубнил Леви. [Шрайбер 2007: 338].

 — Почему? То кольцо уже продано?

— Продано, продано! — захныкал Леви. [Венгерова 1991: 272].

 — Почему? Разве вы уже продали кольцо?

— Продал ли я кольцо? Продал ли я кольцо? — заголосил Леви. [Безменова 1994: 351].

«Mit Geld?»

«Ja, mit barem Geld» [Remarque 2007: 458].

 — За деньги?

— Да, за наличные... [Никаев 1992: 291].

 — За деньги?

— Да, за наличные деньги. [Шрайбер 2007: 340].

 — На деньги?

— Да, на деньги. [Венгерова 1991: 273].

 — За деньги?

— Да, за наличные... [Безменова 1994: 354].

Sie stand vorsichtig auf. Sie ließ das Bild im Spiegel nicht aus dem Auge. Sie sah es an. Sie lächelte ihm zu. [Remarque 2007: 475]. Она поднялась с кровати — осторожно, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале, и улыбнулась ему. [Никаев 1992: 302]. Она осторожно поднялась, не переставая глядеть на свое изображение. Она улыбнулась ему. [Шрайбер 2007: 354]. Она осторожно встала. Она не отрывала глаз от отражения в зеркале. Она улыбнулась ему. [Венгерова 1991: 282]. Она поднялась с кровати — осторожно, не отрывая глаз от зеркала. На какое-то мгновенье появилось что-то дьявольское, насмешливое, и она сказала усталым голосом. [Безменова 1994: 365].
«Ich komme über die Grenze. Ich habe ja den Pass».

«Der Pass nützt dir nichts» [Remarque 2007: 482].

 — Границу я смогу переехать. Ведь у меня есть паспорт.

— Паспорт тебе не поможет. [Никаев 1992: 306].

 — Я вполне могу переехать через границу. Ведь у меня есть паспорт.

— Там этот паспорт бесполезен. [Шрайбер 2007: 357].

 — Нет. Я перейду через границу. У меня же есть паспорт.

— Паспорт не поможет тебе, когда ты попадешь в Германию. [Венгерова 1991: 286].

 — Нет. Границу я смогу переехать. Ведь у меня есть паспорт.

— Паспорт тебя не поможет, когда ты окажешься в Германии. [Безменова 1994: 371].

«Nein, es ist nicht gefährlich».

«Es ist gefährlich, ich weiß es besser». [Remarque 2007: 510].

 — Это не опасно.

— Нет опасно. [Никаев 1992: 324].

 — Нет. Мне ничего не грозит.

— Тебе грозит огромная опасность. [Шрайбер 2007: 377].

 — Нет, это не опасно.

— Это опасно, я знаю лучше. [Венгерова 1991: 303].

 — Это не опасно.

— Нет опасно [Безменова 1994: 392].

«Ich habe keinen Pass». «Du hast keinen Pass?» [Remarque 2007: 528]. — У меня нет паспорта!

— У тебя нет паспорта? [Никаев 1992: 336].

 — У меня нет паспорта.

— У тебя нет паспорта? [Шрайбер 2007: 390].

 — У меня его нет.

— Нет разрешения на жительство? [Венгерова 1991: 293].

 — У меня нет документов.

— Нет? [Безменова 1994: 379].

«Ich bleibe hier. Ich kann Ihnen nicht erklären warum. Ich bleibe hier». [Remarque 2007: 538]. Я остаюсь здесь. Не могу объяснить почему. Остаюсь и все. [Никаев 1992: 342]. Я остаюсь здесь. Не могу объяснить почему, но остаюсь и точка. [Шрайбер 2007: 397]. Я остаюсь здесь. Не могу объяснить почему. Я остаюсь здесь. [Венгерова 1991: 319]. Я остаюсь здесь. Не могу вам объяснить почему. Остаюсь и все. [Безменова 1994: 412].

 
Яндекс.Метрика Главная Ссылки Контакты Карта сайта

© 2012—2024 «Ремарк Эрих Мария»